Голован
Шрифт:
Землетрясение, наверное, может валить деревья, но вряд ли оно умудрится давить стволы толщиной до метра и более в труху. Конечно, предлагаемый в прошлом объяснении ядерный взрыв способен, наверное, творить и не такое. Однако и в случае атомной атаки, и в случае землетрясения эти самые стволы все-таки следует давить чем-то. Не непосредственно же ударной волной, в самом деле? Нужны, по крайней мере, огромные каменюки или хотя бы такие же стволы. Можно ли столкнуть стволы деревьев так, чтобы они раздавили друг дружку в щепы? Трудно сказать. Но, кроме того, еще что-то, а может, то же самое, вдавило древесные останки в почву. Причем на метр или более! Ударная волна
Проводник Яльмодалло на вопросы Шоймара и прочих просто пожал плечиками. Спокойно так пожал. Мол, мало ли что? Подумаешь, непроходимые джунгли выкосило под корень, причем подозрительно прямолинейно, и к тому же неизвестно на какую дистанцию. Типа того, что — бывает. Доторорский заместитель шамана явно темнил. Изображать полного дурачка, спрятавшись за языковым барьером, у него бы не вышло, но некоторая попытка наличествовала. Все его объяснения Жужу Шоймару свелись приблизительно к тому, что в сельве всякое бывает. Начальник экспедиции мог бы надавить, но воздержался. Не время было обострять отношения с туземцем. Совершенно не к месту решивший подискутировать Каан чуть тоже не получил на орехи. Он высказался в том плане, что в повале дерев мог проявиться некий «эффект домино». То есть, одно дерево рухнуло от старости и, свалившись на другое, привело к совместному падению, а уже два разом обрушились на следующее, и потом… Шоймар только глаза закатил. Правда, прочие окружающие выслушали этот явный бред моего брата с недостойной дела внимательностью, он все-таки был ученым. Мне за Каана стало несколько стыдно, ну, и за всю ученую братию в какой-то мере. С другой стороны, может, то была такая наскоро изобретенная психотерапия? Окружающему народу требовалось хоть какое-то объяснение. Все лучше, чем никакое. В смысле, лучше, чем некое другое.
Повал дерев случился явно недавно, может, не более суток назад. Джунгли уже вовсю старались, исправляя нанесенный непонятной стихией ущерб, но сделали покуда немного. Впрочем, кое-где новая поросль бамбука поднялась, а растущие чуть ли не на глазах папоротники и мхи уже вовсю старались маскировать потери, понесенные здешней флорой. Сама собой напрашивалась мысль, что джунгли вывалило некое стадо. Прошло насквозь с бешеным напором. Но что же это должно было быть за стадо и из какого формата животных оно должно состоять? Ничего из ныне существующего или, по крайней мере, известного зоологам по сию пору на роль как-то не пристраивалось. Разве кое-что из вотчины Каана — палеонтологии. Великое счастье, что он зациклился на гипотезе «домино», а не привлек к делу каких-нибудь диплодоков с тираннозаврами. Людей требовалось вдохновить на дальнейшее движение, а не запугивать до смерти.
Мало того, что лес вывалило и подавило неизвестно что, так еще это были явно не бригады с бульдозерами и асфальтовыми катками. От свалившихся и перепутавшихся друг с дружкой древесных ветвей и стволов джунгли Топожвари-Мэш не стали более проходимы. Приходилось напрягаться.
Так или иначе, но сколько у нас в наличке песиков, я знал не понаслышке. Я вел учет поголовья. Как ветеринар и как доктор. Благо, на моем горбу висели только две разновидности млекопитающих: четырехлапые и двуногие. Никаких парнокопытных, никаких рогатых, никакого мясомолочного поголовья. Конечно, некоторые, с расистскими замашками, начали бы делить на подвиды еще и двуногих. Каюсь, я тоже их делил. Но вовсе не по этой причине, не подумайте. Просто по поводу северян у меня имелся отдельный журнал, а по поводу всех остальных, то есть, может быть, иногда и северян — я о рабах, — все же другой, отдельный. И в том и в другом журналах к этому времени некоторые страницы
Собак у нас в колонне осталось всего-то шесть. Менее половины из тех, что когда-то прикупились в Новом Бракуде. Обычно они двигались у нас не все друг за дружкой, а вперемежку с людьми-носильщиками, но сегодня почему-то сложилось по-иному. Вся группа трусила скопом, след в след. Вообще-то это не рекомендовалось. Из-за самой собачьей природы, при таком порядке движения часто случалось, что задние, ни с того ни с сего, цапали передних. Случались свары, и приходилось наводить порядок кнутиком. Причем в деле слежения за собачьей дисциплиной мы вынуждены были отвлекать исключительно своих. Туземцы — дети природы — страшно веселились, когда собаки цапались и устраивали кучу-малу, и кроме того, страшно любили задействовать кнутик не по делу, лупася собак-носильщиков просто так, забавы ради.
Так сложилось, что сейчас за собаками следовал я. Все шло более-менее. Мы по-прежнему держались плана Шоймара по поиску городов рибукаров. В смысле хотя бы одного из оных. Мы шли на север, приближаясь к предгорьям Нетронутой Цепи. По крайней мере, если верить топографии. Несмотря ни на что, эта наука держала свои позиции прочно. В отличие от большинства других: биологии, например. В общем, и мы, и наши песики чапали согласно карте. И тут что-то изменилось.
Внезапно, безо всякого понукания извне и даже без команды, вся оставшаяся, обвешанная сумками свора совершила поворот направо. Причем не друг за дружкой, а вместе и враз.
Я даже растерялся. Может, из-за москитной сетки или просто непрекращающегося чириканья с карканьем наверху я чего-то пропустил? Глянул вперед. Как раз где-то там скрылась в лиственной толще заветная, груженная гораздо покруче моей спина раба-носильщика Нойча. Я повернулся назад и едва не упал от врезавшегося в меня с ходу и перегруженного уже без всякой меры первого радиста Риши Элеме.
— Массаракш! — ругнулся Риши, но тут же опомнился. — Простите, док. Вы так резко остано… Что-то случилось? — спросил он, сбавляя тон и уже вспоминая о своем пистолете, закрепленном где-то на поясе.
— Собаки, — произнес я, оглядываясь.
Все шесть песиков-носильщиков уже растворились в листве.
— За ними! — скомандовал я. Вышло что-то хрипло-неуверенное, но смысл-то был ясен.
Риши Элеме начал стаскивать со спины свою рацию. Ждать его времени явно не было.
— Собаки уходят! — крикнул я чуть громче прежнего и бросился вперед. В руках у меня вообще-то был тот самый кнутик, но сейчас я лихорадочно расстегивал на ходу кобур, извлекая заряженный «меньхерт». Смутно мне казалось, что исключительно кнутиком дело никоим образом не ограничится.
Я рванул вперед, с ходу напоролся на провисшую лиану (благо, не на змею) и едва-едва сам себя не задушил по инерции. Выкрутился, пригнулся, дернул далее. Хотел позвать собак, но тут пришлось уклоняться от сломанной ветки. Снова обогнул, пробежал шагов пять беспрепятственно. Вроде бы, направление я еще не потерял, но поскольку снять рюкзак сразу не удосужился, теперь было уже поздно. Не хватало потерять тут еще и медицинское оборудование, не говоря о предметах личной гигиены. О Мировой Свет! У нас еще наличествовала какая-то гигиена!
Шляпа смялась и спасла меня, как минимум, от ссадины на лбу: кто-то проходивший тут раньше наломал веток — будь здоров сколько. Я отодвинул в сторону свисающий откуда-то сверху бесконечный пальмовый лист, примял ногой еще один — папоротниковый. Пробежал еще несколько шагов беспрепятственно, но все-таки споткнулся о корень. Кажется, о корень. Тяжесть рюкзака дернула вперед, я чуть не кувыркнулся. Растянулся в какой-то мокроте. На мгновение забыл, зачем и куда бегу. Вскочил на четвереньки и тут, в прорехе зелени, четко увидел двух наших собачек. Они все еще смело и целенаправленно трусили вперед.