Головокружение
Шрифт:
– Готова ли ты стать дайкини?
– Я жажду.
– Готова ли ты принять сущность?
– Я жажду.
– Добровольно ли ты отвечаешь?
– Душа моя – открытая книга. Прочти ее.
– Даешь ли ты разрешение слиться с тобой?
– Затем я и пришла.
Белый песок холодит пальцы. Кажется, проникает сквозь них в самую душу, засыпает ее миллиардами невесомых крупинок, но не наполняет, а растворяется, становясь душой.
– Принимаешь ли ты закон дайкини?
– До последнего слова.
– Готова ли ты сделать следующий шаг?
–
– Смерть.
– Что?
Даша широко распахнула глаза и сразу же столкнулась с внимательным и очень грустным взглядом Алиции.
– Что?
Ей казалось, она ослышалась.
– Смерть, – повторила баронесса.
– Нет.
И яркая вспышка – картинка вчерашней мерзости, разорвала теплое таинство слияния. Хрип умирающего василиска, кровь дракона…
– Сегодня прольется кровь, – продолжила Алиция. – Это сделаешь ты.
И стало понятно, почему баронесса клялась не прикасаться к кинжалу – потому что именно она была жертвой церемонии. Добровольной жертвой.
– Сущность, – прошептала Даша.
– Ты должна убить меня, чтобы освободить ее. И принять. И слиться.
– Ты искала…
– Преемницу, – эхом продолжила дайкини. – Мне пора уйти, ты займешь мое место.
– Я не стану лить кровь.
– Это мой выбор.
– Так соверши его сама!
– Я не могу! – В голосе Алиции прозвучали умоляющие нотки. – Даша, все связано, все идет одно за другим, последовательно, по великому кругу. Нет ничего лишнего, и нет ничего, через что можно переступить. Как нет ничего вечного. Все обновляется, все меняется, и мы с тобой – лишь часть глобальной церемонии, которая будет длиться до тех пор, пока существует понятие жизнь. Ты должна.
Кинжал лежит справа. Прямой. Бронзовый. Один удар, и на нее свалится богатство и невиданное могущество. Уважение, почитание и долгая жизнь. Исполнится мечта. Оживет сказка. Один удар, чтобы убить.
– Слишком тяжелый груз, – прошептала девушка.
– Часть обряда.
– Еще скажи – испытание.
– В том числе, – подтвердила баронесса. – Любая церемония – испытание.
– Значит, я его не прошла.
– Даша!
Алое свечение стало меркнуть.
– Мне жаль. – Девушка вскочила и быстро побежала к дверям.
Не оборачиваясь.
С трудом сдерживая слезы.
Южный Форт, штаб-квартира семьи Красные
Шапки. Москва, Бутово, 11 июня, суббота, 21:14
– Короче, Чемодан, я все продумал, – обрадовал Гнилича Шпатель. – Все будет круто, мля!
– В натуре?
– Как из пушки.
– Так не держи в себе.
– И не собираюсь, – гыгыкнул Дурич. – Сразу к тебе примчался, чтобы рассказать и поведать, мля.
Предыдущее совещание заговорщиков ничем толковым не закончилось. Слушая Чемодана, Шпатель усердно морщил репу, вставлял короткие замечания, больше похожие на случайно вырвавшиеся междометия, и при первой же возможности сбежал,
– Я слушаю.
Дурич вплотную приблизился к Чемодану и многозначительно понизил голос:
– У нас какая главная задача, братан? Кувалду грохнуть?
В действительности задач Гнилич запланировал много: сковырнуть одноглазого, наподдать Шибзичам, захватить вискиделательную машину и объявить великим фюрером самого себя – великого Чемодана. Однако спорить с Дуричем хитроумный уйбуй не стал:
– Типа того.
– Вот я и придумал за тебя, как это сделать, спасибо потом скажешь. – Шпатель ободряюще улыбнулся. – Ты сначала как будто бузу возле евойного пистолетного подвала замутишь, а когда Кувалда побежит завод спасать безоглядно, тута его и достанешь. Я даже придумал, как тебе засаду смастерить.
– И как?
– А вот: за кучей мусорной укроетесь и одноглазого положите. Хитрый, мля, ход, в натуре.
– Офигенно хитрый.
– Я знал, что тебе понравится.
– И я все сделаю, – пообещал Гнилич, оценив стратегический замысел сообщника примерно на два с минусом. – А ты что делать будешь?
– Как договорились, мля – побегу вискиделательную машину спасать. Ничего, мля, лишнего, тока по делу.
– И как ты ее спасать будешь?
– Через потолок, мля, – беззаботно ответил Шпатель. – Мы сначала Шибзичей тупых из ихней казармы прогоним, потома тама дырочку взорвем в полу, прыгнем в подвал сверху, всех вискидельщиков положим и станем ждать, как ты победишь. А потома… А потома решим, чо дальше.
Дурич лукавил: что будет дальше, он и представлял, и предвкушал. Рисовался ему жаркий бой у мусорной кучи между тупыми Шибзичами и тупыми Гниличами, пороховой дым, затянувший двор Форта, вопли умирающих бойцов и полная разруха. И еще – победоносное выступление из вискиделательного подвала великих Дуричей под командованием знаменитого Шпателя, чемпиона и будущего великого фюрера.
– Вижу, ты, в натуре, крепко приготовился, – медленно протянул Чемодан. Глупый Шпатель упустил главное: из собственной казармы Шибзичи будут прогоняться неохотно и наверняка положат уйму Дуричей, что сыграет на руку будущему великому фюреру Чемодану. – Делай, как задумал, а я с ребятами за мусорной кучей засаду устрою.
– Ты бойцов собрал? – деловито осведомился Шпатель.
– Да.
– Тогда начинать надо, чтобы до ночи управиться, – Дурич возбужденно подпрыгнул. – А то темно станет – Шибзичей стрелять неудобно…
– Я, мля, тоже не люблю, когда темно, – вальяжно протянул Иголка, заканчивая чистить дробовик.
– А ты почему? – поинтересовался великий фюрер.
– Неуютно делается, – сразу ответил боец. – Днем оно заметнее, куда палить, а в темноте – только патроны тратить.