Голубая бусина на медной ладони
Шрифт:
— Как тебя зовут, дедушка? — спрашиваю я своего седовласого собеседника.
— Абу Саид. А тебя?
У жителей Ближнего Востока взрослый человек, не имеющий потомства, вызывает презрительное сожаление. В Коране о таких сказано: «бесхвостые овцы». И я, тогда еще холостой студент четвертого курса, мигом выдумываю себе сына:
— Михаил Абу Григорий.
— Хорошо. — Старик широким жестом высыпает передо мной кучу странных вещей.
Что же там было?
Матовый камень, похожий на голубиное яйцо. Желтый зуб. Медная палочка с висячим крестом.
— Перед тобой, о Михаил Абу Григорий, чудодейственные амулеты, — торжественно объясняет Абу Саид. — Вот камень царя Сулеймана, залог многочисленного потомства. Его находят в орлиных гнездах. Волчий клык отгоняет от новорожденных злую ведьму аль-Матруду. Но еще более надежное средство от ведьмы — письменный талисман. А медная палочка «замбака» или пара серебряных лягушек-близнецов предохраняет детей от любых напастей.
На следующий день я собирался в деревню к своему приятелю Кемалю на праздник. У него родился первенец.
— Можно ли подарить серебряных лягушек новорожденному мальчику-друзу? — спрашиваю я Абу Саида.
— Почему же нет? Лучшего подарка и не придумать!
Я покупаю двух скованных лягушек. Но Абу Саид протягивает мне не одну, а две коробочки.
— Возьми еще пару. Это мой подарок твоему сыну.
Что ж, спасибо. В будущем этот талисман обязательно пригодится.
И вот я в гостях у Кемаля. У самого порога, еще до приветствий, рукопожатий и вопросов о здоровье, мне всовывают в руки чайное блюдечко. В нем рисовая каша, приправленная орехами и миндалем.
Я нюхаю кашу. Она пахнет тмином и розовой водой.
— Ешь-ешь, — говорит Кемаль. — Это кушанье называется «мугли». Его обязательно надо попробовать, если ты хочешь моему малышу удачи в жизни.
После того как с мугли покончено, меня вводят в дом.
В гостиной, или, как здесь говорят, в «салоне», многолюдно. В основном это немолодые мужчины в черных европейских костюмах и малиновых фесках. На стенах ковры. На коврах тускло поблескивают кривые мечи и кинжалы.
— Эй, Умм Хасан, — гордо восклицает Кемаль, — покажи-ка нашего героя дорогому гостю!
Посреди «салона» в высоком кресле, как на троне, восседает Хинд, жена Кемаля. На коленях у нее пакет из белоснежных кружев и батиста. Я вспоминаю другую Хинд, сестру маленького Салеха, которому вправил ногу доктор Муджиб. Обе женщины — соотечественницы, тезки и, видимо, сверстницы. Но какая пропасть отделяет эту Хинд, учившуюся в Москве и Париже, от бедуинки Хинд с татуировкой на лице!
Маленький Хасан совершенно спокоен. Его большие черные глаза, слегка подведенные сурьмой, внимательно смотрят на нас.
Кемаль представляет меня своему отцу. Узнав, что я холост, почтенный шейх приветливо улыбается и… протянув руку к ковру, выхватывает кинжал.
— Скорей вынимай носовой платок! — шепчет мне Кемаль.
Я безропотно подчиняюсь.
Широкое лезвие отсекает уголок носового
Все одобрительно смеются.
— Видишь ли, Михаил, — говорит отец Кемаля, — нашего внука Хасана еще ни разу не выносили из дому. По обычаю предков, до этих пор неженатый гость не должен переступать порога. Конечно, для друзей всегда делалось исключение. Требуется только отрезать и сжечь клочок одежды холостого гостя, чтобы новорожденный не остался без жены и потомства.
Кемаль добавляет:
— Это очень старый обычай. Сейчас его мало кто соблюдает даже в горах. Отец показал его тебе потому, что знает, как ты интересуешься нашими традициями.
Меня подводят к Хинд и к новорожденному Хасану.
Почти все арабские имена имеют смысл, понятный любому, кто знает язык. Хасан означает «Красивый».
— Мальчику удивительно подходит его имя, — говорю я.
— Хасан имя его прадеда, — отвечает Хинд. — У нас не было проблем с выбором имени.
— А вообще у арабов это не так-то просто, — подхватывает фразу дородный господин средних лет в малиновой феске. — Случается, что семейный совет заседает много дней, ибо хорошее имя — половина удачи в жизни. Вот у меня оба старших брата умерли в младенчестве, а я, хвала Аллаху, жив и здоров. Это потому, что меня правильно назвали. Мое имя Нимр.
По-русски «нимр» это «тигр». Странно? Не более, чем имя Лев. Когда-то именами грозных хищников надеялись отпугнуть беду, отвести ее от ребенка, который должен был стать могучим и бесстрашным, как тигр — Нимр, лев — Асад, волк — Диб или орел — Укаб.
Кемаль наливает мне кофе из медного носатого кофейника в маленькую чашечку без ручки.
— В колледже, — говорит он, — я учился с парнем по имени Ид, то есть «праздник». Он родился в день Эвакуации, когда последний иностранный солдат покинул нашу землю. А одну студентку звали Талиджа, от слова «тальдж» — снег. Она родилась во время горной метели.
— О женских именах можно многое рассказать, — улыбается Хинд. — Если в семье рождаются только девочки, то младшим дочкам дают иногда имена Мунтаха, Тамам или Кяфа. Это значит «конец», «довольно» или «хватит». Представляете себе русскую девочку по имени Хватит?
Господин Нимр качает головой, цокает языком, вздыхает:
— Кто же теперь назовет девочку Кяфа? Все это в прошлом…
— Однако, уважаемый Нимр, не ты ли назвал свою вторую дочь Тамам? — вежливо спрашивает отец Кемаля.
— Слово «тамам» многозначно, — солидно разъясняет Нимр. — Называя так свою дочь, я имел в виду второе значение, а именно — «совершенство».
В этот момент маленький Хасан начинает громко плакать.
— Какие легкие, а? — восхищается кто-то из родственников. — Виновник торжества требует к себе внимания!
Все окружают младенца. Каждый развлекает его как умеет. Дед прикрепляет на кружевные пеленки серебряных лягушек, мой подарок. Господин Нимр крутит перед глазами малыша янтарные четки.