Голубая Луна
Шрифт:
– Бетти говорила, что ей нравится грубость, – сказал Ричард спокойно.
– И в какой же это беседе всплыл вопрос, насколько грубый ей нравится секс? – поинтересовалась я, не сдержавшись.
Он встретил мой взгляд, не отводя глаз, готовый разозлиться, если злилась я.
– Когда она пыталась затащить меня в постель.
– Что именно она сказала? – спросил Белизариус.
Ричард покачал головой.
– Точно не помню, но я сказал, что боюсь причинить ей боль. А она ответила, что если мне нравится быть грубым, то она
Я отошла от него и повернулась лицом к закрытой двери. Мне не хотелось оказаться здесь для этого. Повернувшись, я увидела, что он уже смотрит на меня, и встретилась с ним взглядом.
– Ты для этого хотел, чтобы мы зашли к тебе одновременно? Чтобы я узнала все подробности?
Он резко фыркнул, почти рассмеялся. На лице мелькнуло странное выражение. Когда-то я могла прочесть любую мысль на его лице, в его глазах. Теперь же я его больше не знала. Иногда я думала, что не знала его никогда, что мы просто обманывали самих себя.
– Если тебе нужны подробности, могу рассказать подробно. Не про Бетти, но были еще Люси, Кэрри и Мира. Особенно Люси и Мира. Вот про них я могу рассказать подробно.
– Мне уже говорили, что ты был тут очень занят, – сказала я. Голос был тише, чем мне бы хотелось, но ничего. Плакать я все равно не собиралась.
– Кто сказал, что тебе нужно приехать, Анита? Кто мне не повиновался?
Через комнату прошелестел первый поток его энергии. Иногда можно забыть, кто на самом деле Ричард. Он скрывал свою суть лучше, чем любой из знакомых мне ликантропов. Я посмотрела на Белизариуса. Он, казалось, ничего не заметил. К счастью он не был к этому чувствителен. Но я – была. Сила омывала мою кожу, как теплый ветер.
– Никто тебе не “не повиновался”, Ричард.
– Но кто-то тебе рассказал.
Руки сжались на прутьях, разглаживая их вверх-вниз. Я знала, что при желании он мог вырвать их из пола. Более того, при желании он мог пробить дыру в стене. И то, что он до сих пор сидел в клетке, было только потому, что он не хотел выйти из тюрьмы настолько, чтобы испортить свое прикрытие. А законопослушный школьный учитель обычно не гнет стальные прутья.
Я подошла почти вплотную к решетке, понизила голос. Его неземная энергия ласкала мне волосы.
– Ты действительно хочешь обсуждать это сейчас, при чужаке?
Ричард прижался лбом к решетке.
– Он мой адвокат. Разве он не должен знать?
Я подошла еще ближе, так что могла коснуться его через решетку. И мне хотелось его коснуться. В таком виде он казался не совсем настоящим.
– Ты во всем этом, как ребенок в лесу, правда?
– Я никогда раньше не был под арестом, – ответил он.
– Да уж, это всегда было моим любимым занятием.
Он почти улыбнулся. Часть энергии схлынула. Зверь прятался обратно под идеальную маскировку.
Дотронувшись до холодных металлических прутьев, я скользнула руками по решетке чуть ниже его рук.
– Могу поспорить,
Он, наконец, улыбнулся.
– Ага, и что испеку тебе пирог, в котором будет спрятан напильник.
Теперь улыбнулась и я.
– Тебе не нужен напильник, Ричард, – я сдвинула руки выше, и он нежно сжал мои пальцы. – Тебе нужен хороший адвокат, и я тебе его достала.
Он отступил от решетки.
– Зачем мне адвокат, если я невиновен?
За меня ответил Белизариус.
– Вас обвиняют в изнасиловании. Судья отказался выпустить вас под залог. Сынок, если мы не сможем сломать ее историю, тебе светит от двух до пяти, и это если нам крупно повезет. К делу подшиты фотографии. Она была здорово избита. А она молоденькая хорошенькая блондиночка. Она явится на суд, одетая как любимая учительница второго класса любого из присяжных. Как та, в которую все они были тайно влюблены, и которая пахнет кремовым мылом.
Он поднялся и, подойдя к нам, продолжал:
– Мы вас подстрижем…
– Подстрижем?! – воскликнула я.
Белизариус нахмурился.
– Подстрижем, прилично оденем. Это поможет, так как вы белый и красивый мужчина, но при этом – все равно большой и сильный.
Он покачал головой.
– Мы должны доказать не вашу невиновность, Мистер Зееман. А виновность миз Шаффер.
Ричард нахмурился.
– Что вы имеете в виду?
– Мы должны заставить ее казаться законченной шлюшкой. Но, первым делом, я подам ходатайство о том, чтобы при первом задержании вас выпустили под залог. Черт, у вас даже штрафов нет. Уж под залог я вас вытащу.
– Сколько это займет? – спросила я.
Белизариус повернулся и посмотрел на меня чуть более внимательно.
– Мы ограничены во времени, о чем меня не предупредили?
Мы с Ричардом переглянулись и дружно сказали: “да” – он, и “нет” – я.
– Ну так определитесь, мальчики и девочки, да или нет? Вы мне ничего не забыли рассказать?
Ричард посмотрел на меня и сказал:
– Нет, думаю, нет.
Ответ Белизариусу не понравился, но настаивать он не стал.
– Ладно, ребятки. Поверю вам на слово, но если этот факт, который вы мне незабыли сказать, вдруг вылезет и цапнет меня за зад, мне это точно не понравится.
– Не цапнет, – заверила я его.
Он покачал головой.
– А если цапнет, я оставлю Мистера Зеемана в одно мгновение. И вам придется искать себе нового адвоката быстрее, чем вы сможете проговорить “исправительная колония”.
– Я не сделал ничего плохого, – сказал Ричард. – Как такое может случиться?
– Почему она обвинила тебя в изнасиловании? – спросила я.
– Кто-то это сделал, – заметил Белизариус. – И если не вы, то кто?
Ричард покачал головой.
– Бетти встречалась со многими. Я знаю, по крайней мере, еще троих.