Голубка в Вороньем логе

Соловьева Елена

– Я запрещаю!
– распорядился Корбл.
– Достаточно жертв. Мой приказ ясен?

Рыцари ответили хором, слепо веря каждому слову магистра. И отдавая дань его покойной супруге.

Обряд продолжился. И вот в освещенную пламенем свечей спальню вошла Фреджа, мать Райнера и Корбла. Одна из немногих женщин, что сумела выжить в Вороньем логе. В пышном черном платье и шляпке с вуалью, она напоминала вдовствующую королеву. И пусть недолюбливала невестку при жизни, все же явилась на похороны.

Тонкой, но сильной рукой,

затянутой в кружевную перчатку, Фреджа держала хрупкую ладошку внучки. Верена смотрела на подол собственного платья, страшась взглянуть на мать. Девочка с трудом передвигала ноги, и бабушке приходилось практически тащить ее за собой.

Корбл отвлекся от церемонии и попенял матери:

– Напрасно ты привела Верену. Она и без того пережила сильнейший стресс.

Сквозь сеточку вуали глаза Фреджи сверкнули голубыми льдинками.

– Все члены семьи должны присутствовать, так велит устав

Корбл нехотя кивнул и вернулся к обязанностям. Церемония продолжилась.

Магистр ордена «Корвус Девотус» молился за загубленную душу юной супруги и мысленно осыпал проклятиями себя и собственных предков, чья алчность привела к столь трагичным последствиям.

Верена слушала отца и чувствовала, как по щекам катятся слезы. Пальцы бабушки больно стискивали ладонь, оставляя красные отметины. От запахов кружилась голова, но жаловаться девочка не смела. Словно фарфоровая статуэтка, молча стояла с опущенной головой, не находя сил еще раз взглянуть на мать. Слишком горько было. И страшно...

Постепенно боль от сжатых пальчиков стала распространяться по руке. Поднялась до локтя, коснулась плеча и спустилась к груди. Стиснула сердце холодными объятьями.

Верена открыла рот, но из горла не вырвалось ни звука. Только когда девочка стала оседать на пол, сотрясаемая крупной дрожью, бабушка заметила, что с внучкой творится неладное.

– Корбл!
– вскричала Фреджа.

Отец бросился к Верене, подхватил на руки и прижал как величайшую драгоценность. Стал укачивать, шепча на ухо утешения. Но ничего поделать не мог, ведь в тот момент и сам испытывал муки.

– Нет, только не она!..
– вскричал, чувствуя, как тело сводит сильнейшая судорога.
– Только не моя девочка!..

Шлем с вороньим пером выпал из его рук и покатился к высокому стрельчатому окну. Никто из членов ордена не бросился поднимать реликвию - всем стало не до того.

Над Вороньим логом вошло в зенит ярко-алое солнце.

Валерия

Письмо пришло, когда я перестала ждать. Разбило вдребезги мечты и надежды.

Наша труппа только что успешно дебютировала с постановкой. Мы со Степкой, близким другом и руководителем театра, сидели в гримерной и обсуждали события прошедшего дня. Вечер располагал к отдыху и приятной беседе.

В дверь постучали, и этот звук барабанной дробью отозвался в висках.

– Кто бы это мог быть?
– удивилась я, косясь на часы.

Девять

вечера - не слишком подходящее время для посетителей. Если только охранник решил обойти территорию.

– Наверное, толпа возбужденных фанатов, - пошутил Степка.
– Пришли просить у тебя автограф.

– Несмешно, - буркнула я и поплелась открывать.

На пороге стоял длинный и крепкий, точно фонарный столб, парень в нелепом старомодном фраке. С лицом вытянутым, точно у породистого скакуна. Его ничего не выражающий взгляд мазнул по мне, как по промелькнувшей в рекламе статистке.

– Что вам угодно?
– вложив в вопрос как можно больше вежливости, поинтересовалась я.
– Билеты продаются до семи, так что...

– Вы Валерия Голубева?
– перебил парень.

Я кивнула и прищурилась. Внешний вид визитера не внушал доверия. С таким лицом радостных вестей не приносят.

– Вам письмо.

Он вручил конверт, коротко кивнул и, развернувшись на каблуках, направился к выходу.

Ошарашено глянула на зажатую в руке бумагу, потом снова на курьера.

– Постойте!
– окликнула, пока он не скрылся в темном коридоре.
– Откуда письмо? От кого?

– Там все сказано, - послышался ответ.

Посыльный ушел быстрее, чем я успела опомниться. Будто куда-то сильно торопился. Или боялся, что налечу с расспросами.

– Что, отказала, и поклонник умчался сломя голову?
– хохотнул Степка.

– Это не поклонник, а курьер, - отозвалась я, закрывая дверь.
– Принес письмо, но не сказал, от кого.

Села на складной стул и повертела в пальцах конверт. Из плотной, словно потемневшей от времени бумаги. Без адреса, марок и любых других пометок, позволяющих определить отправителя.

– Так открывай же!
– не выдержал Степка.
– Рассматриваешь так, будто внутри вирус Сибирской язвы. Или выводок тараканов...

– Скажешь тоже...
– отмахнулась я.

Надорвала загадочный конверт и вытряхнула на ладонь даже не письмо - коротенькую записку, словно отправитель экономил бумагу. Предчувствие дурного накатило удушливой волной. Руки дрогнули, и записка упала на пол.

Не решаясь поднять, прищурила один глаз и прочла вслух: «Ваша сестра скончалась седьмого июля сего года, сорвавшись со смотровой площадки башни. Похоронена в Вороньем логе согласно традициям. Выражаем соболезнования».

Последнюю строчку произнесла шепотом. В горло словно налили раскаленного железа. Сердце болезненно екнуло, стало трудно дышать, а на глаза навернулись слезы. Как же так?..

– Твоя сестра, вроде бы, выходила замуж, - припомнил Степка. Покосился на записку, в который раз удивляясь моему отличному зрению.
– Ты так мало о ней рассказывала. Думал, вы не были близки...

Я покачала головой и сжала пальцами виски, силясь унять тянущую боль. Но ни ее, ни разыгравшееся чувство вины утолить не удалось.