Голубое небо Земли

Нестеренко Юрий Леонидович

Ничего удивительного. Когда они уходили к звездам, мало у кого были семьи и тем более дети. Все-таки, даже если бы все прошло по плану, они вернулись бы почти через тридцать лет после старта. Правда, благодаря релятивистскому сокращению времени, сами бы при этом практически не постарели… Тогда летали только к ближайшим звездам, хотя теоретически можно было посылать экспедиции, которые вернулись бы и через сто, и через триста, и через тысячу лет. Но этого не делали. Не столько даже потому, что вернувшимся астронавтам было бы трудно адаптироваться

в новом мире — просто считали бессмысленным. И, как выяснилось, правильно считали. Люди все-таки изобрели этот, как его, гипердрайв…

— Адмирал, — сказал МакГрегор, — как вы знаете, ученых у нас на борту было больше, чем астронавтов Флота. И тем не менее — среди тех, кто дожил, большинство составляем именно мы. Как вы думаете, почему?

— Вероятно, вас более строго отбирали по здоровью?

— Нет, медицинские нормативы были для всех одинаковы. Дело не в этом. Выдержать это семидесятипятилетний полет мог только тот, у кого была цель. Ученые после аварии двигателя этой цели лишились. Они знали, что все добытые ими сведения о системе Барнарда безнадежно устареют к моменту нашего прибытия. Ведь после нас были другие экспедиции?

— Третья планета Барнарда уже колонизована, — признался адмирал. — На спутниках действуют постоянные станции. На месте вашего лагеря — мемориал.

— Вот-вот… А у нас, у экипажа, была цель — довести и посадить корабль. Неважно, как нас встретят, и будут ли огромные аудитории внимать нашим докладам. Просто — вернуться на Землю. На Землю, адмирал. Не на околоземную орбиту.

— Я понимаю ваши чувства, капитан… («Да уж, как же!») Но вы должны следовать на госпитальную станцию. Это приказ.

— Сожалею, сэр. Я восемьдесят лет неукоснительно следовал уставу. Но боюсь, что больше мне уже нечего терять, адмирал. Я намерен посадить корабль на Землю, чего бы мне это ни стоило.

— Капитан, ваш посадочный модуль оснащен ядерным двигателем. Эксплуатация таких двигателей в атмосфере Земли запрещена пятьдесят лет назад.

— У нас имеются аварийные ракеты на химическом топливе.

— Вы представляете себе перегрузку при использовании этих ракет?

— При полном расходовании штатного запаса топлива — четыре g, — вынужден был признать МакГрегор.

— Я не врач, капитан. Но даже я понимаю, что это убьет вас. И вы это понимаете, иначе тормозили бы с бОльшим негускорением, чем один и два.

— Да, но это при штатных запасах. Если вы дадите нам дополнительное топливо, мы сможем идти по более пологой траектории и с меньшей тягой, удерживая перегрузку в допустимых пределах.

— С какой стати мы должны давать вам топливо?

МакГрегор вздохнул.

— Я прошу вас, адмирал. Очень прошу. Может быть, это последняя просьба, с которой я обращаюсь к кому-нибудь в моей жизни.

Мердок помолчал.

— Производство топлива такого типа прекращено шестьдесят лет назад, — сказал он наконец. — Идите к госпитальной станции, капитан. Даю вам слово офицера, что вас отправят на Землю первым же челноком.

— Сожалею, сэр, отрицательно.

Я должен сам посадить свой корабль на свою планету. Я ждал этого восемьдесят лет.

Вновь повисла пауза. В динамике потрескивали помехи.

— Я выясню, что мы можем для вас сделать, — произнес Мердок.

Адмирал забыл отключить микрофон, и МакГрегор, напрягая слух, мог различить обрывки реплик его собеседников. «При всем уважении к вам, сэр… кучка выживших из ума стариков… откуда мы знаем, куда они грохнутся…» Затем Мердок, видимо, спохватился, в динамике щелкнуло, и стало тихо.

— Сэр, даже если мы заполним все емкости топливом, нам не удастся обойтись без перегрузок в 1. 4, если не выше — заметил Прауд, глядя на экран компьютера.

— Но они будут кратковременными, — возразил МакГрегор. — В любом случае, я, конечно, никого не принуждаю садиться вместе со мной. Все, кто хотят, могут остаться на орбитальной части, их заберут и доставят в госпиталь.

Тянулись часы ожидания. Капитан так и остался на мостике, решив больше не возвращаться в свою каюту — вызов мог последовать в любой момент, а кроме того, снова эти ступеньки…

— Пятнадцать минут до коррекции, сэр, — доложил Прауд. — Каков дальнейший курс — на предпосадочную орбиту или на госпитальную?

— Предпосадочная, — упрямо произнес МакГрегор. В худшем случае, у них бы хватило топлива, чтобы вновь подняться на госпитальную… но думать об этом не хотелось.

К горлу подступила легкая дурнота — корабль менял курс. В былые времена он бы этого и не заметил…

— Кондор-Два — «Доминатор», произвел коррекцию курса, следую торможением минус один и два с выходом на эллиптическую апогей пятьсот перигей триста восемьдесят, эклиптика восемь.

— Понял, — коротко ответил военный диспетчер. Никаких «Вам приказано следовать на эллиптическую 900/840/12, немедленно измените курс…» Неужели смирились? Но Мердок молчал…

Мердок вышел на связь, когда до Земли оставалось шестнадцать часов.

— «Доминатор», подготовьте пилотажно-навигационные компьютеры к дистанционному тестированию.

Это могло означать только одно — Земля хочет убедиться, что автоматика посадит корабль, даже если с пилотами что-нибудь случится.

— Вы… даете нам посадку? — спросил МакГрегор прервавшимся голосом.

— Ну, задали вы нам задачку, капитан, — сообщил Мердок ворчливо, но в то же время с каким-то удовольствием. — Оказалось, есть один армейский склад, законсервированный семьдесят два года назад. Там есть химическое топливо в нужном вам количестве. О нем все просто забыли и не списали вовремя… Сейчас я уже получил акт о списании. Доставку его на орбиту удалось оформить как внеплановые учения. Добро на посадку ни в одном из космопортов вам не дали, но мы можем посадить вас на старом полигоне в пустыне Невада. Этот полигон закрыт чуть ли не со времен вашего вылета, оборудования там никакого, но, в конце концов, ваш посадочный модуль способен приземляться на вовсе необитаемые планеты…