Голубое поместье
Шрифт:
Горло Тома драло как наждачной бумагой. Воды. Ему хотелось пить. Надо было только выйти из комнаты. Он направился к двери, чувствуя, будто продвигается сквозь патоку. Конечности его отяжелели железом, взор туманился. Веки сами собой опускались. Том не мог дышать. В полной панике он попытался позвать на помощь, но вонь, пропитавшая воздух, подавила вопль, затолкав его обратно в глотку. Том задергался, размахивая руками, наталкиваясь на мебель, и вдруг колени его подогнулись. Он упал на пол, кашляя и задыхаясь, ядовитый газ хлынул в его легкие.
Отключаясь, он
Колеса вертелись в его голове, сплетая мысль и сознание в пустоту.
16
Пульсирующая боль в голове, кислятина во рту. Что-то лежит на его лице — тяжелое, гибкое, пахнущее животным…
Том открыл глаза. Рот его прикрывала грубая ткань. Задыхаясь, он отбросил ее и перекатился на живот, ощутив позыв рвоты.
Яркий солнечный свет, ослепляя, лился в открытое окно через всю комнату, прямо на его вспотевшее лицо. Том лежал возле постели, на ковре, приведенном в полный беспорядок. В комнате, казалось, произошла битва: кресло перевернуто, фарфоровая ваза разбита. Картины на стене повисли наискось, постельное белье разбросано по полу и мебели. Книги, оставшиеся около постели, рассыпались по ковру, страницы порваны и помяты.
Он закрыл глаза. Том чувствовал себя очень скверно, он ощущал, что не способен на дальнейшие мысли или движения. Грудь болела, от боли в голове мутило.
Он подумал, надо убираться отсюда, надо оставить этот дом. Кейт была права, я не могу оставаться здесь, я не могу писать о том, что здесь произошло, мне это не по силам…
Каким-то образом он умудрился встать и успел оказаться у раковины, прежде чем его вырвало жгучей желтой желчью. Бессильно припав к раковине, он пустил воду, плеснул на лицо и шею и лишь тогда ощутил себя чуточку лучше.
Том поглядел на себя в зеркало — неприглядное зрелище: глаза налились кровью, веки опухли, кожа побледнела и вздулась.
В ранней утренней тишине рядом открылась дверь, послышались легкие пружинистые шаги. Кейт. Он вновь повернулся к раковине, прикрывая полотенцем лицо — отчасти чтобы скрыть причиненный ущерб.
— Ты готов к завтраку? — Личико-сердечко улыбнулось ему из двери. — Или начнем с чего-нибудь другого? — Она вошла в комнату одетая в одну только длинную тенниску.
Том выронил полотенце, зная, что она будет шокирована, но теперь ничуть не смущенный этим.
— Том! Ты заболел? — Вся ее игривость исчезла, Кейт оказалась возле него, направляя его в спальню. — Что это? — Увидев разрушения, она перевела на него взгляд. — Том, что здесь случилось?
— Не знаю… — Слова получались глухие и неразборчивые. — Я не мог дышать прошлой ночью и не сумел выйти отсюда…
— Не мог дышать? У тебя астма?.. Или что-то приснилось?
— Снилось. — Том попытался усмехнуться, но у него ничего не получилось. — Я услыхал звук колес… а потом запахло газом… чем-то вроде аммиака. Разве ты не ощущала?
Том поглядел на нее — аккуратную и хорошенькую, глаза блестят — и
Том откинулся на спину и закрыл глаза, чтобы не видеть Кейт. Она все еще говорила, утверждая, что в доме нет газа и что все теперь на электричестве.
— Откуда мог взяться газ?
— Я ощущал его, я не мог дышать. — У него не было сил на дальнейшие объяснения.
— Я позвоню доктору. — Том услышал, как Кейт шагнула к двери, открыла ее и заговорила с кем-то снаружи. Рут, подумал он, Рут Банньер тоже здесь.
— Что случилось? Том, что с вами? — послышался другой голос, тоже заботливый. Материнский.
— Я хочу вызвать доктора, — сказала Кейт.
— Нет, не надо. — Том помедлил, он хотел, чтобы они вышли, хотел подумать. Надо отделаться от них обеих. — Возможно, это астма. У меня был приступ много лет назад. Сейчас все хорошо. Мне нужно только поспать…
Какое-то мгновение они постояли, наблюдая за ним, а потом дверь тихо закрылась.
Вниз он спустился после одиннадцати, с опаской Передвигаясь по дому, словно вдруг ставшему враждебным ему. Но ничто не переменилось, все осталось в точности как было прежде, журналы и газеты так же загромождали столы и кресла.
Том почему-то ожидал перемен, он рассчитывал увидеть какой-то знак, оставленный прошелестевшими в ночи колесами. Он надеялся, что хотя бы где-нибудь сдвинется коврик или розы в кувшине увянут от расползшейся по дому отравы.
В доме никого не было. Рут должна была уйти на работу, а Кейт наверняка вышла. Саймон же, как обычно, уже приступил к ежедневному странствию.
Том поставил чайник, отрезал себе хлеба. На столе были цветы, целая охапка пурпурных и белых левкоев наполняла комнату густым ароматом. В предполуденном покое залитая солнцем комната казалась мирной и дружелюбной.
От запаха цветов ему вновь сделалось дурно. Быть может, поев, он почувствует себя лучше. Трясущимися руками Том поставил на стол кружку и тарелку… Привычные движения не могли изгнать из памяти ужаса удушения, и Том ощутил сильную тошноту. Сев напротив окна, он увидел Кейт, направлявшуюся по террасе к калитке в изгороди вокруг огорода. Она даже не взглянула в сторону дома.
Возле двери в холл находился телефон. Можно позвонить, вызвать такси и убраться отсюда восвояси…
— С вами все в порядке? — Физекерли Бирн появился в проеме кухонной двери.
— Не совсем. — Том нагнулся вперед, подперев голову руками.
— Кейт сказала, что у вас сегодня ночью был какой-то приступ… что-то вроде астмы. — Бирн заваривал кофе, уверенно двигаясь по кухне, как в собственном доме. Он взял молока и бисквитов. — Так это была действительно астма? — спросил он.
— Нет, я не знаю, что это такое. Всю комнату наполнил какой-то газ. Мне сказали, что в доме нет газа, но, может быть, он как-то мог… попасть сюда… из баллона или еще откуда-нибудь. Это был аммиак, я не мог дышать.