Голубоглазая ведьма
Шрифт:
– Так-то оно так, милорд, – согласился мистер Грэм. – Однако если он всколыхнет среди местного населения беспорядки, от его капиталов едва ли будет какая польза.
Заметив недоверчивый взгляд хозяина, управляющий пояснил:
– Он будоражит местное население. Видите ли, в Эссексе люди – совсем особые, ваша милость. Это очень уединенное графство. Я там не раз бывал. И тамошние крестьяне показались мне, как бы это сказать, средневековыми, по всем своим обычаям и общему настрою.
Вначале маркиз подумал, что его управляющий несколько сгущает краски, но, вспомнив
Тут у маркиза появилась идея.
Он лично отправится в Ридж-Касл, где не был уже несколько лет. По правде говоря, он едва ли вспоминал о своем имении, вытянувшемся на мысе, омываемом с одной стороны водами реки Блэкуотер, а с другой – морем.
Мальчиком он очень любил это дикое и пустынное место, где проводил почти все свободное время, так как его отец находил присутствие в доме единственного сына чересчур обременительным для себя.
– Итак, я отправлюсь в замок! Распоряжусь, чтобы слуги никому в целом Лондоне не открывали, куда я уехал. Таким образом я замету следы, скрывшись от Надин Брэмптон, а что касается его высочества, то позже я напишу ему личное письмо с исчерпывающими и отчасти правдивыми объяснениями.
Возможность такого побега несказанно обрадовала маркиза, и он, приободрившись, решил даже нанести прощальный визит одной миленькой актрисочке, которую недавно поселил в доме поблизости от Челси-хоспитал.
В Эстер Делфайн было нечто действительно роднившее ее с Нелл Гвинн.
Правда, она была более образованна и талантлива как актриса. Она не раз развлекала маркиза свежими мыслями своего живого ума, а рыжими волосами не уступала «прелестной Нелли», возлюбленной Карла.
По правде говоря, маркиз никогда не питал особой слабости к рыжеволосым женщинам, предпочитая белокурых и голубоглазых.
– Это потому, что сами вы – брюнет, – в минуту нежности пояснила как-то Надин Брэмптон, лежа подле маркиза, который лениво наматывал на ладонь ее длинный золотистый локон.
– Разве обязательно поступать так, как этого от тебя ожидают? – не без раздражения парировал тогда маркиз.
– А почему бы и нет? – невозмутимо отозвалась Надин Брэмптон. – Черноволосые мужчины любят блондинок, а крупные предпочитают миниатюрных. Зато мужчины-коротышки постоянно гоняются за Юнонами или амазонками. Кстати, то же самое мы наблюдаем и у собак: чем мельче собачонка, тем крупнее она выбирает себе партнера.
Пожалуй, именно эта причина побудила маркиза в следующий раз остановить свой выбор на рыжеволосой женщине.
В те времена модному джентльмену надлежало иметь любовницу, то есть некую даму, находившуюся у него на содержании, поселенную в приличном состоянию данного джентльмена особняке и располагавшую собственным экипажем.
Воодушевленное поклонение, вызываемое Эстер Делфайн среди самых модных лондонских повес, немало способствовало тому, что выбор блестящего маркиза Олдриджа пал именно на нее.
Маркизу доставило немалое удовольствие увести красотку из-под носа у дюжины соперников своего ранга и достатка. Это живое приобретение все еще было для маркиза Олдриджа
Дернув шнурок звонка, он приказал дворецкому, появившемуся спустя полминуты, вновь закладывать лошадей.
– Кстати, известите мистера Грэма, что завтра с самого утра я уезжаю в деревню, – распорядился маркиз.
– Слушаюсь, милорд, – невозмутимо кивнул блестяще вышколенный долгой службой дворецкий. – Осмелюсь спросить, вы пробудете в сельской местности долго?
– Понятия не имею, – беспечно ответил маркиз. – Я выезжаю в девять утра.
В понимании дворецкого это означало, что ему необходимо срочно разбудить всех камердинеров маркиза, уже отошедших ко сну, и поспешно приступать к укладыванию багажа.
Это также означало, что его милость не ограничится в своем путешествии легким фаэтоном и придется закладывать тяжелую карету для перевозки обширной клади и размещения столь необходимых маркизу в любом путешествии шести камердинеров. Кроме того, придется снарядить в путь шесть грумов для сопровождения экипажа, а также подготовить в дорогу любимую лошадь его милости, чтобы часть пути маркиз смог проделать верхом.
Подобные путешествия требовали тщательного планирования, а то, что на все дела отводилась всего лишь ночь, означало, что большинству домочадцев особняка на Беркли-сквер предстояло провести ее без сна.
Маркизу никогда не приходило в голову, что его приказания могут быть сопряжены с рядом неудобств для окружающих, которым он, впрочем, щедро платил за их службу.
Учитывая это последнее обстоятельство, маркиз рассчитывал, что все его распоряжения должны выполняться беспрекословно, какой бы короткий срок для этого ни отводился.
О том, как великолепно была налажена работа в конюшнях, можно было судить по тому, что лошадей подали к подъезду уже через пять минут.
Маркиз сообщил нужный адрес в Челси дворецкому, тот передал его лакею, стоявшему на запятках, а уж лакей шепнул кучеру. При этом, хотя самый внимательный взгляд не заметил бы на лицах этих слуг и тени улыбки, а интонации при передаче распоряжения были самыми что ни на есть почтительными, всем почему-то стало совершенно ясно, с какой целью хозяин направляется в столь поздний час в свой недавно приобретенный особнячок.
Надо сказать, что эта догадка почему-то немало порадовала слуг, которые все, как один, гордились элегантностью своего хозяина и его неотразимым успехом у самых шикарных дам.
Даже дворецкий, целиком погруженный в планирование намеченной на завтра поездки, пользуясь темнотой, улучил момент для горделивой улыбки, вызванной амурными успехами обожаемого, несмотря на требовательность, хозяина.
– Да, недаром говорят, яблоко от яблони недалеко падает, – с удовлетворением сказал себе дворецкий, который еще подростком восторгался многочисленными любовными победами отца теперешнего.