Голубой горизонт
Шрифт:
– Вот он! – неожиданно закричал он и показал саблей. – Я знал, что он должен быть здесь!
Корабли сошлись уже так близко, что Кадем услышал и посмотрел. Волна ненависти, прокатившаяся между молодыми людьми, была почти осязаемой.
– Один бортовой залп, капитан Корниш, – Мансур оглянулся на ют, – и в дыму мы пойдем на абордаж через нос.
Корниш махнул рукой, показывая, что понял, и развернул корабль.
Ветер удерживал дау Кадема носом к морю, кормой к берегу. Хотя экипаж дау выставил пушки, стрелять они не могли. Корниш вел «Арктур» так, что мог открыть настильный огонь. «Арктур» гораздо выше
Мансур поискал в этой бойне Кадема. И, не веря своим глазам, увидел, что тот невредим, на ногах и пытается поднять уцелевших пушкарей, ошеломленных страшным залпом. Корниш искусно подвел свой корабль, коснулся корпуса другого корабля и удерживал «Арктур» на месте, мастерски работая рулем. Мансур перевел своих бойцов, и Корниш мгновенно отошел. Предоставив захват дау Мансуру и его людям, он направился к следующей дау, чтобы напасть на нее и не дать уйти в море. У капитана Корниша нашлось несколько минут, чтобы осмотреться и увидеть, что происходит с двумя другими кораблями.
Дав с близкого расстояния по бортовому залпу, «Дух» и «Месть» взяли своих противников на абордаж. Еще три транспорта отнесло к линии прибоя, и там они перевернулись. Несколько других еще стояли на якоре. Корниш насчитал шесть кораблей, которые избежали нападения и улепетывали в море. Тогда он посмотрел за корму и увидел, что на дау Кадема разворачивается бой. Ему показалось, что в первом ряду сражающихся он видит Мансура, но все происходило так стремительно и неопределенно, что он сомневался. «Принц поступил бы разумней, если бы позволил дать еще несколько залпов картечью, прежде чем ввязываться в бой, – подумал Корниш, потом продолжил: – Но ведь Кадем ибн-Абубакер убил его мать. Честь не дает ему другого выбора – только за ним, только один на один».
«Арктур» быстро приближался к следующей дау в ряду, и Корниш обратил все внимание на нее.
– Пропишем то же самое лекарство, парни! – крикнул он пушкарям. – Хорошую дозу картечи, потом на абордаж!
Хотя картечь убила или ранила половину людей на палубе корабля Кадема ибн-Абубакера, он, как только абордажная группа Мансура оказалась на палубе, отдал приказ, и из люков с нижних палуб повалили остальные члены экипажа и вступили в бой.
Число нападающих и защитников было примерно равным. Они сплелись так тесно, что невозможно было махнуть саблей или ударить копьем. Сражающиеся перекатывались взад-вперед, скользили по окровавленной палубе, кричали и кололи друг друга.
Мансур поискал в этой сумятице Кадема, но почти сразу на него напали трое. Они набросились на него одновременно. Мансур попал одному в нижнюю часть груди, загнав острие под ребра. Он услышал, как из пробитых легких со свистом вырывается воздух. Противник упал. У Мансура едва хватило времени высвободить окровавленный клинок, чтобы защититься от двоих других.
Одним из нападающих был жилистый человек с длинными мускулистыми руками. На его
– Вот как, Зуфар! Не мог дождаться возвращения аль-Салила, своего истинного калифа! – крикнул ему в лицо Мансур. – Когда мы виделись в последний раз, я спас тебе жизнь. На этот раз я отберу ее у тебя.
Зуфар в ужасе отпрянул.
– Принц Мансур, это ты?
В ответ Мансур стащил тюрбан и тряхнул медно-золотыми волосами.
– Это принц! – закричал Зуфар.
Его товарищи остановились и отступили. Все смотрели на Мансура.
– Это сын аль-Салила! – крикнул кто-то. – Сдавайтесь ему!
– Он отродье предателя! Убейте его! – взревел какой-то толстый негодяй, пробиваясь вперед. Зуфар повернулся и пробил саблей его торчащий живот. Враги мгновенно разделились на две противостоящие группы. Люди Мансура бросились вперед, стараясь воспользоваться благоприятной ситуацией.
– Аль-Салил! – кричали они. Кое-кто из экипажа дау подхватил этот крик. Но другие вызывающе кричали:
– Заян аль-Дин!
Многие перешли на сторону нападавших; те, что остались верны Заяну, оказались в меньшинстве, и их теснили по всей палубе. Мансур возглавил нападение, его лицо и одежда были забрызганы кровью его жертв, глаза яростно сверкали. Он повсюду искал Кадема. Враги узнавали его. Они бросали оружие и падали на палубу.
– Милосердие именем аль-Салила! – кричали они.
И вот Кадем ибн-Абубакер один остался на корме дау. Через палубу он смотрел на Мансура.
– Месть наконец пришла! – крикнул ему Мансур. – Я пришел очистить твою душу сталью. – Он двинулся вперед; моряки перед ним расступались. – Давай, Кадем ибн-Абубакер, сразись со мной!
Кадем откинулся, потом качнулся вперед и бросил свой ятаган в голову Мансуру. Кривое лезвие, покрытое кровью жертв, с громким свистом вращалось в воздухе. Мансур увернулся, и ятаган со стуком вонзился в палубу у мачты.
– Не сейчас, щенок. Сначала мне нужно убить твоего отца-пса, только тогда у меня найдется время на тебя.
И прежде чем Мансур понял, что тот собирается делать, Кадем через голову стащил одеяние и бросил его на палубу. На нем осталась только набедренная повязка. Тело у Кадема было жесткое и худое. Под мышкой розовел шрам на месте раны, нанесенной Мансуром в гавани Маската. Кадем повернулся и прыгнул за борт. Ударился о воду, ушел под нее, потом вынырнул и сильными гребками поплыл к берегу.
Мансур, на ходу раздеваясь, побежал на корму. Он бросил саблю, но сунул за набедренную повязку, где он не будет мешать плыть, кривой кинжал в позолоченных ножнах. И крепко привязал его. Потом не глядя прыгнул головой вперед с борта. Мансур и Джим учились плавать в бурных водах Бенгуэльского течения, которое омывает мыс Доброй Надежды. Еще мальчишками они снабжали все хозяйство в Хай-Уэлде морскими ушками и гигантскими крабами. И ловили их не на удочку или сетью, а ныряли в глубокие воды у рифов. После многих часов, проведенных в ледяной воде, они наперегонки плыли к берегу, таща за собой мешки с добычей.