Голубой горизонт
Шрифт:
Земля и здания Хай-Уэлда приносили ВОК постоянную ежегодную ренту. Минхеер ван де Вельде, другой процветающий бюргер колонии, многие годы назойливо упрашивал Тома и Дориана продать ему поместье.
После полуночи братья, одетые в черное, с лицами, закрытыми полями шляп и высокими воротниками плащей, подъехали к его поместью на берегах Черной реки и постучали в ставни спальни ван де Вельде. После первоначальной тревоги, гневных криков и угроз хозяин вышел в ночной рубашке, размахивая заряженным коротким ружьем. Он фонарем осветил их лица.
– Во имя собаки, это вы! – воскликнул он и
В вечер намеченного отплытия, когда солнце зашло, стемнело и со стен крепости их невозможно было увидеть, Мансур с небольшим отрядом поплыл к стоящим на якоре кораблям. На борту каждого Кайзер разместил по шесть солдат-готтентотов во главе с капралом. Проведя пять дней на кораблях, раскачивающихся под крепким юго-восточным ветром, те солдаты, что не лежали в морской болезни, страдали от скуки и совсем не интересовались своим делом. Вдобавок они видели огни таверн на берегу, а через пространство темной, продуваемой ветром воды к ним доносились обрывки песен и пьяных свар.
Прибытие Мансура внесло приятное разнообразие, и солдаты столпились у борта, обмениваясь с гребцами шутками и дружескими оскорблениями. Мансур был любимцем готтентотской общины колонии. Его прозвали Шпехт – Дятел – за яркие волосы на голове.
– Тебе нельзя подниматься на борт, Шпехт, – строго сказал капрал. – Приказ полковника Кайзера. Никаких посетителей.
– Не волнуйся, я не собираюсь подниматься на борт. Не хотел бы, чтобы меня видели в обществе таких головорезов! – крикнул в ответ Мансур.
– Как скажешь, старина Шпехт, но что ты тогда здесь делаешь? Учил бы девушек в деревушке вышивать.
Капрал захохотал собственной шутке. Слово naai имело два значения: не только шить, но и совокупляться. Рыжие волосы и красота Мансура делали его неотразимым для прекрасного пола.
– Сегодня мой день рождения, – ответил Мансур, – и я привез вам подарок. – Он пнул бочонок капского бренди, лежавший на дне шлюпки. – Спускай грузовую сеть.
Все торопливо принялись за дело, и бочонок уплыл на палубу.
Капитан «Дара Аллаха», мусульманин, вышел из своей каюты, чтобы не допустить дьявольский напиток, запрещенный пророком, на свой корабль.
– Да будет мир с тобой, Батула, – сказал ему по-арабски Мансур. – Эти люди мои друзья.
Батула в прошлом был копьеносцем Дориана, когда они сражались в пустыне; они много лет провели вместе, и связь между ними была прочней железа. Батула знал Мансура со дня его рождения. Он сразу узнал его голос и смягчился. Он утешал себя тем, что экипаж состоит из правоверных; в отличие от солдат-каффиров, их не соблазнит напиток сатаны.
Капрал готтентотов выбил затычку из бочки и подставил оловянную кружку. Сделал глоток крепкого пойла и шумно выдохнул через нос.
– Yis moar! – воскликнул он. – Dis kkerl! Прекрасно!
Его солдаты передавали друг другу полные
– Эй, Шпехт! Поднимайся на борт. Выпьем вместе!
Мансур виновато развел руками, и шлюпка направилась ко второму кораблю.
– В другой раз! – крикнул Мансур. – Мне еще надо отвезти подарок людям на «Йоркской деве».
Мужья строго приказали Саре и Ясмини ограничить багаж двумя большими дорожными сундуками. Том категорически запретил Саре брать на корабль клавесин. Но как только мужья оказались заняты в другом месте, добрые жены велели слугам погрузить в коляску десять заранее приготовленных больших ящиков, и клавесин поставили на верх перегруженного экипажа. Колеса коляски просели под тяжестью груза.
– Сара Кортни, ты меня поражаешь. Не знаю, что сказать.
Вернувшись, Том Кортни увидел проклятый инструмент.
– Тогда ничего не говори, Том. А когда построишь мне обещанный новый дом, я сыграю тебе «Испанок» так, что заслушаешься.
Это была его любимая песня, и Том в гневе отправился присматривать за погрузкой остальных экипажей.
В этот последний час известие об их отъезде никак не могло вовремя достичь ушей полковника Кайзера, чтобы он смог вмешаться, поэтому, собрав слуг, Том и Дориан сообщили им, что семья навсегда покидает Хай-Уэлд. На борту двух кораблей не было места для всех слуг поместья и освобожденных рабов. Те, кого выбрали для отплытия с семьей, получили право отказаться и остаться в колонии. Никто не отказался. Им дали час собрать пожитки. Те, что оставались, печальной группой стояли в конце широкой веранды. Женщины тихо плакали. Все члены семьи Кортни прошли вдоль ряда знакомых лиц, поговорили с каждым человеком и обняли его. Том и Дориан передали каждому по кошельку, а также документ об освобождении от рабства и увольнении со службы вместе с похвальными рекомендациями.
– Где Сузи? – спросила Сара, дойдя до конца ряда и оглядываясь в поисках одной из старших служанок. Сузи была замужем за погонщиком фургонов Сонни, который все еще находился в тюрьме крепости.
Остальные слуги удивленно переглядывались.
– Сузи была здесь, – ответил один. – Я видел ее в конце веранды.
– Вероятно, ее потрясло известие о нашем отъезде, – предположила Ясмини. – Я уверена, она опомнится и захочет проститься с нами.
Дел было столько, что Саре пришлось забыть об исчезновении Сузи.
– Она не уйдет, не сказав нам ни слова, – решила она и отправилась проверять, готова ли коляска с ее сокровищами к отъезду на берег.
К тому времени как фургоны были готовы выехать из поместья, взошла луна. Она осветила Сузи, торопливо шагавшую по дороге в крепость. На голову женщина набросила шаль и прикрыла ею нижнюю часть лица. Ее лицо вымокло от слез, и на ходу она говорила себе: «Они не думают обо мне и Сонни. Нет, они оставляют моего мужа в руках буров, чтобы его пытали и убили. И бросают меня с тремя малышами, чтобы мы умирали с голоду, когда они будут далеко». Двадцать лет доброго отношения Сары Кортни выскользнули из ее памяти, и Сузи плакала при мысли о жесткости своих работодателей.