Голубой Лабиринт

Престон Дуглас

И затем молодой человек просто признался, зачем он пришел. Он сказал, что его имя Альбан... и он был сыном специального агента Пендергаста. Альбан рассказал ему очень увлекательную историю – и тогда предложил сложный, любопытный, но чрезвычайно приятный план.

«И еще кое-что», - заметил Альбан. Слова отразились в сознании Барбо. «У вас может возникнуть соблазн открыть на меня охоту - и таким образом ликвидировать еще одного Пендергаста. Я предостерегаю вас от любой подобной попытки. У меня есть замечательные способности выше вашего понимания. Довольствуйтесь моим отцом. Он единственный живет как паразит, питаясь богатством Иезекии». А затем он оставил после

себя обширный пакет документов, подтверждающих его историю, и изложив свой план... растворился в ночи.

Барбо проигнорировал упоминание о неких «способностях», как бахвальство молодости. Он послал двух человек преследовать Альбана, замечательных людей, опытных людей. Один вернулся с болтающимся глазом, а другой был найден с перерезанным горлом. И все это Альбан совершил вполне сознательно, на виду у камер безопасности Барбо.

«У меня есть способности гораздо выше вашего понимания». Действительно, у него были замечательные способности. Но они не были вне понимания Барбо. И это стало роковой ошибкой Альбана.

История, рассказанная Альбаном, выглядела слишком странно, чтобы быть правдой. Но когда Барбо просмотрел пакет, переданный ему; когда он ознакомился со своей семейной историей и симптомами его собственного сына; и особенно после того, как ему сделали определенные анализы крови – он понял, что эта история была, по сути, правдой. Это было открытие; открытие, которое превратило его скорбь в ненависть, а ненависть в одержимость.

В нагрудном кармане его костюма зазвонил сотовый телефон. Глядя в направлении горы Марси, Барбо вынул его из кармана.

– Да?
– ответил он.

В течение минуты он только слушал. Пока он делал это, его костяшки побелели от того, с какой силой он сжал телефон. Потрясенный взгляд возник на его лице.

– Вы хотите сказать мне, - прервал он, - что он не только знает, что произошло, но и предпринимает шаги, чтобы обезвредить это?

Он снова выслушал голос на другом конце линии, на этот раз дольше.

– Ладно, - сказал он, наконец.
– Вы знаете, что делать. И вам придется действовать быстро – очень быстро.

Он повесил трубку, и быстро набрал другой номер.
– Ричард? Команда оперативников готова? Хорошо. У нас есть новая цель. Я хочу, чтобы вы подготовили их к экстренному развертыванию в Нью-Йорке. Да, немедленно. Они должны подняться в воздух в течение полчаса.

И с этими словами он сунул телефон обратно в карман, отвернулся и быстро покинул кладбище.

Глава 60

Настало шесть часов вечера, и в это время Констанс Грин вернулась из штаб-квартиры полиции и вошла через парадную дверь особняка Риверсайд-драйв, прошла по проходу к столовой, и пересекла выложенное мрамором пространство большого приемного зала. Внутри стояла полная тишина, за исключением мягкой поступи ее шагов. Особняк ощущался покинутым. Проктор все еще восстанавливался в больнице, миссис Траск готовила где-то в глубине кухни, а доктор Стоун, вероятно, был наверху, расположившись в комнате Пендергаста.

Она прошла по украшенному гобеленами коридору, мимо мраморных ниш, которые повторялись через одинаковые промежутки, мимо стен, оклеенных розовыми обоями. Теперь она поднялась по задней лестнице, легко шагая по ступеням, чтобы свести к минимуму скрип старых половиц. Как только в длинном верхнем коридоре она миновала большое и отвратительное чучело белого медведя, то сразу повернула к двери, находящейся слева. Она положила руку на дверную ручку. Вздохнув, она повернула ее, и тихонько толкнула дверь.

Доктор Стоун бесшумно поднялся с кресла возле двери. Она почувствовала

раздражение от его присутствия, от его щегольской одежды, его желтого галстука и черепаховых очков, и особенно от его полной неспособности сделать что-то сверх оказания поддерживающей помощи ее опекуну. Она осознавала, что это несправедливо, но сейчас Констанс была не в настроении для справедливости.

– Я хотела бы остаться с ним наедине, доктор.

– Он спит, - сказал он, удаляясь.

До тех пор, пока состояние Пендергаста не стало серьезным, Констанс редко заходила в его собственную спальню. Даже сейчас, когда она остановилась в дверях, то с любопытством осмотрелась. Комната не была большой. Тусклый свет лился из-за утопленного молдинга, который проходил непосредственно под потолком, и от одной лампы Тиффани, которая стояла на тумбочке: в комнате не было окон. Обои представляли собой разводы бордового по красному с тонким узором Флер-де-Лис. На стенах висело несколько произведений искусства: небольшой набросок Караваджо «Мальчик с корзиной фруктов»; морской пейзаж Тёрнера; гравюра Пиранези. Книжный шкаф, заставленный тремя рядами старых томов, переплетенных кожей. По комнате было разбросано несколько музейных экспонатов, которые вместо того, чтобы демонстрироваться, как произведения искусства, использовались по назначению: Римская стеклянная урна была наполнена минеральной водой; в канделябре Византийской эпохи стояли шесть белых, несгоревших свечей. Ладан курился в Древней Египетской курильница, изготовленной из фаянса, и в комнате от нее висел тяжелый запах, в тщетной попытке изгнать вонь, которая наполняла ноздри Пендергаста день и ночь. Стойка из нержавеющей стали с подвешенной на ней капельницей составляла резкий контраст с остальной частью элегантной мебели в комнате.

Пендергаст неподвижно лежал в постели. Его светлые волосы, сейчас потемневшие от пота, составляли резкий контраст с белоснежными подушками. Кожа его лица была настолько же бесцветной, как и фарфор и почти такой же прозрачной; она могла почти различить мышцы и тонкие выступающие костные части под ней, и даже голубые вены на его лбу. Его глаза были закрыты.

Констанс подошла к кровати. Морфин поступал по одному миллиграмму каждые пятнадцать минут. Она отметила, что доктор Стоун поставил блокировку дозы более шести миллиграмм в час; поскольку Пендергаст отказывался принять наблюдение медсестры, важно, чтобы у него не произошла передозировка лекарствами.

– Констанс.

Шепот Пендергаста удивил ее; все-таки он не спал. Или, возможно, ее движения, насколько тихими они не были бы, пробудили его.

Она обошла вокруг кровати и присела около ее изголовья. Это напомнило о том, как она сидела в таком же положении в больничной палате Пендергаста в Женеве, всего три дня назад. Его стремительное ухудшение состояния здоровья с тех пор сильно пугало ее. И все же, несмотря на слабость и ужасное, постоянное напряжение, он боролся, и это было весьма очевидно – сражался, чтобы удержать боль и безумие от полного поглощения его сознания.

Она увидела, как его рука двинулась под одеялами, а затем он извлек ее. А в ней оказался листок бумаги. Он поднял его, покачивая.

– Что это?

Она была потрясена холодностью и злостью в его голосе.

Она взяла бумагу и признала в ней список ингредиентов, который она составила. Он был оставлен на столе в библиотеке, которая стала своего рода командным пунктом для нее и Марго. Что, явно выглядело глупо.

– Иезекия разработал противоядие, чтобы попытаться спасти свою жену. Мы собираемся приготовить его – для тебя.