Голубой пакет (илл. А.Парамонова)
Шрифт:
— Никого!
— А Костю Голованова?
— А при чем тут Костя? — удивился Заболотный. — Да и что он мог о нем знать?
— Я спрашиваю об этом потому, — тихо произнес Чернопятов, — что Кости уже нет. Костя погиб. В дом к нему ворвались гестаповцы, и он подорвал себя и их гранатой. Это было позавчера ночью.
Заболотный стоял потрясенный. Он оцепенел и не мог выговорить ни слова. В голове все смешалось. Он шел сюда со страшной вестью, но здесь его ожидала не менее страшная. Только необходимость что-то решать, принимать
Чернопятов спросил:
— А насчет Демьяныча Готовцев не догадывается?
— Что вы! Откуда?! — с тревогой ответил Заболотный. — Ведь старик по наряду у них в кафе работает.
Зная о том, что Готовцев — родственник Заболотного и что именно Заболотный рекомендовал его на подпольную работу, Чернопятов сказал:
— Он и тебя может выдать…
— Я думал об этом, — признался Заболотный. — Да уж лучше бы меня…
— Не говори глупостей, — оборвал его Чернопятов.
Заболотный нахмурился.
— Думал я и вот о чем: почему он раньше меня не выдал? Что ему стоило? Ничего. Значит, ему это невыгодно…
— Не понимаю, — заметил Чернопятов.
— Может быть, я и не то сказал, — поправился Заболотный, — но мне кажется, что ему неинтересно было предавать меня одного. Он хотел узнать, кто стоит за моей спиной.
— Он твой шуряк?
— Да, он женат на моей родной сестре.
— Хм!.. Интересно, как она поведет себя, узнав, что Готовцев — предатель.
— Клавдия задушит его собственными руками, — сильно волнуясь, произнес Заболотный. — В этом я могу поручиться своей головой. Разрешите мне поговорить с ней, и вы убедитесь…
— Подожди, Степа… подожди… Давай обдумаем все, со всех сторон.
35
В одиннадцать часов вечера закрытая тюремная машина доставила Туманову в гестапо.
В кабинете Штауфера, кроме него и гестаповца в штатском, находился хозяин кафе Циглер. Туманова поняла, что его вызвали сюда для очной ставки.
Ее усадили на прежнее место.
— Этот человек вам, конечно, тоже знаком? — спросил Штауфер, не скрывая иронии.
— Вы угадали, — ответила разведчица.
— А вы ее тоже хорошо запомнили? — спросил Штауфер.
— Конечно, я узнал бы ее из тысячи! — заверил Циглер.
В голове Циглера была страшная путаница. Он не мог сообразить, в чем провинилась «роскошная» сестра его шеф-повара, которую он так любезно встретил и с которой беседовал.
— Неужели вы… — попытался он что-то сказать Тумановой, но его прервал Штауфер:
— Не волнуйтесь, господин Циглер. Это не должно вас удивлять. Не смею вас больше задерживать.
Хозяин кафе попятился и, поклонившись, вышел.
Туманова взглянула на тумбочку, где стоял сифон с газированной водой, и судорога передернула ее лицо. Она непроизвольно провела сухим, воспаленным языком по запекшимся губам и с невероятным усилием отвела глаза от сифона.
Целый
Штауфер отлично понимал состояние арестованной: все делалось по его приказанию. Он подошел к тумбочке и наполнил стакан прозрачной газированной водой. Подняв стакан до уровня глаз, он наблюдал с подчеркнутым вниманием, как поднимались вверх маленькие пузырьки, выбрасывая мельчайшие брызги.
— Ну-с… Что же мы будем делать дальше? — спросил он арестованную.
Разведчица молчала, плотно сжав губы.
Штауфер поднес стакан ко рту и, запрокинув голову, стал пить воду крупными глотками. Его кадык ритмически двигался. Поставив пустой стакан на место, Штауфер прищелкнул языком, погладил рукой по груди и повел допрос дальше:
— Вы не передумали? Нет? Неужели вам не ясно, что перед вами выбор: или рассказать о себе все, ничего не утаив, или… — и он сделал выразительный жест над своей головой. — Я понимаю, что неприятно и то и другое, но существует правило: всегда выбирать из двух зол наименьшее. Я бы лично в вашем положении…
— Вам тоже придется когда-нибудь выбирать! — не сдержалась Юля.
Глаза Штауфера побелели. Он быстро подошел к сейфу, взял лежавший на нем кусок резинового шланга в палец толщиной и, крепко зажав один конец в своей руке, приблизился к арестованной…
— Вы… неразумная! — зло, сквозь зубы, бросил он. — Всякому терпению может прийти конец. Я не намерен слушать ваши остроты. Я могу сделать так, что ваш язык будет говорить только то, что мне нужно.
Туманова посмотрела ему в глаза и усмехнулась.
Зазвонил телефон. Штауфер хлестнул шлангом по голенищу сапога и подошел к столу. Повернувшись к арестованной спиной, он снял трубку.
— Да, я! Ну? — спросил он резко и отрывисто. — Ерунда! Делайте то, что вам приказано. Вот, вот!.. К вашему сведению, нет на свете человека, который не страдал бы каким-нибудь недугом. Что?…
Гестаповец в штатском наклонился вперед, тронул девушку рукой и тихо, едва шевеля губами, произнес:
— Вы прочли мою записку? Доверьтесь мне… — Он умолк, заметив движение Штауфера, и углубился в бумаги.
Туманова испытующе взглянула на него. И ей почудилось, что в его глазах мелькнуло участие.
Кося глазами на Штауфера, гестаповец снова быстро зашептал:
— Я готов помочь вам… надо действовать осторожно… Слушайтесь меня…
Туманова подозрительно смотрела на него и молчала.
— Возможно, даже… — Он быстро выпрямился и умолк.
Штауфер повернулся вполоборота и, видимо, заканчивал разговор:
— И я болен, и вы больны! Отправляйте его в лагерь! К черту! Да, сегодня же! Я уверен, что он там быстро поправит свое пошатнувшееся здоровье. Все!