Голубой уголь(сборник)
Шрифт:
Не могло быть сомнений в том, что произошло. Айсберг не обрушился. Он плыл!
После первой встряски кубрик стал описывать широкие вращательные движения. Так продолжалось долго, несколько часов. Вначале эти плавные размахи сопровождались покачиваниями, которые встряхивали людей, как грибы в лукошке.
К ночи качка стала совсем незначительной, хотя буря ревела почти с прежней силой. Очевидно айсберг вновь обрел полное равновесие, а волны не могли раскачивать такую громаду. Ночью ветер и гул стихли.
Утром вышли из кубрика. Айсберг, раздвигая и ломая встречные льды, отталкивая другие ледяные горы, казавшиеся рядом с ним пигмеями, величественно
Над всем главенствовал гигантский айсберг, несший на себе законсервированный пароход.
Жуков обратил общее внимание на то, что осадка парохода стала глубже. Теперь киль его возвышался над водой всего лишь на какой-нибудь метр-полтора.
Со всех сторон посыпались разнообразные вопросы, и Жукову пришлось провести целую беседу об айсбергах. Он рассказал, как они «родятся» от ледника, сползающего в море. Напором вода отламывает время от времени отдельные куски от ледяной реки. Такой кусок — новорожденный айсберг, — выскакивая на поверхность, производит целую бурю. Перевертываясь и снова ныряя в поисках устойчивого положения, он попутно крушит и ломает все, что попадется.
Айсберги бродят по морским течениям, попадают и в Атлантический, и в Тихий океаны. Встреча с ними опасна. Подводная часть айсберга больше надводной, и пароход легко может наскочить на ледяную мель и получить пробоину. Кроме того, айсберги, погулявшие в теплых течениях или под солнцем, понемногу разрушаются. Малейший толчок может вызвать два одинаково плачевных последствия: ледяная гора либо переменит центр тяжести и перекувыркнется, либо рассыплется на мелкие части.
Ледники образуются на тех местах суши, где есть сравнительно небольшие возвышенности; так, под 80° северной широты достаточно для этого полукилометра высоты. Шпицберген, горы которого достигают 1400 метров, Земля Франца Иосифа и Новая Земля в достаточной степени покрыты ледниками. Но самые мощные ледники покрывают обширную Гренландию. По вычислениям доктора Гесса Гренландию покрывают 320 000 кубических километров льда.
Иногда айсберг пристает к берегу и на одном месте может прожить годы, а то и целые века. При этом он растет, накапливая снег, то-есть в миниатюре повторяет процесс образования ледников.
Не всегда встреча с айсбергом для судна нежелательна. Иногда — особенно во время бури — она бывает спасительной, так как под его защитой можно отстояться во время волнения.
Для того, чтобы взобраться по лестнице Комлинского на вершину айсберга, пришлось потрудиться дня три. Лестница была сильно
— А куда же девался обитатель айсберга? — сказал Бураков, когда спустились обратно на палубу. — Жалко его все же. Сдуло, вероятно, беднягу во время бури, или остался в ущелье…
Действительно, после бури, оторвавшей айсберг от ледяного фиорда, о таинственном «обитателе» ничего не было слышно. Да и трудно было предположить, чтобы в такую бурю человек мог удержаться на ледяной горе. Но как раз в тот момент, когда высказывались предположения о гибели «обитателя», он соизволил лично пожаловать на палубу. О своем приходе он возвестил хриплыми окриками — одновременно и грубыми, и слащавыми.
— Ошибаетесь, братики-голубчики! — донесся сверху голос… Марина. — Я в полном здоровьице, ручку только повредил немного. Да, да! Зря раскудахтались! Ну, да! Это я! Чего рты разинули? Болваны! Видите, мне трудно спускаться с мешком — рука болит. Разойдитесь, а то мешком прихлопну.
Действительно, на палубу хлопнулся дорожный мешок с вещами. А через минуту в кругу изумленных пленников айсберга появился Марин, весь обросший, в истрепанной меховой одежде.
Через минуту на палубе появился Марин.
Еще спускаясь по лестнице, он успел лицемерно похвалить и злобно обругать всех вместе и каждого порознь.
— Один только из вас умный человек — Васильков, да и тот шляпа!.. Бураков — приличный парень: я слышал, он за меня заступался. Но и Бураков, извините, дурак…
Этим Марин заключил свои «приветствия». Потом отшвырнул в сторону странный длинный прут, которым размахивал над головой, и заявил ворчливо:
— Ну, ведите меня в каюту. По-человечески высплюсь. Да не вздумайте меня бить! Я и сонный в обиду не дамся. Чуть что — убью первую же гадину!..
Несколько секунд после его ухода все молчали.
— Д-да… штучка! — пожал плечами Деревяшкин.
— Так вот чем он у нас разную мелочишку удил, — проронил Алфеев, рассматривая брошенный Мариным прут. Прут оказался самой настоящей удочкой с крючком на длинной леске. — Хоть сумасшедший, а ловко нас дурачил.
Марин с первого же дня повел себя так, точно он ни на минуту не расставался с коллективом. Ни с кем не считался, в работах почти не принимал участия. Повествованием о своей оригинальной зимовке удостоил только Буракова. На вопросы отвечал грубыми шутками, сложными елейно-ехидными речами или площадной бранью. Он легко впадал в гнев, а если не сердился, то замысловато издевался над собеседником. Удовлетворять естественное любопытство товарищей пришлось Василькову и Буракову.
Еще зимой, когда «враг из темноты» стал выкидывать свои фокусы. Васильков пришел к убеждению, что такие вещи может проделывать только человек. А когда обнаружилось, что этот человек непомерно злобен, с успехом подслушивает разговоры команды (следовательно, понимает по-русски), знает распорядки лагеря, особенно враждебно относится к работе над постройкой двигателя Комлинского— у Василькова уже не оставалось сомнений в том, с кем именно они имеют дело.
После нескольких месяцев молчания Марин видимо рад был случаю поговорить. Вот что он рассказал Буракову.