Голубой Ютон
Шрифт:
– Пожалуй. По твоим словам он имперец, жизнь свою не задумываясь отдаст за ее благо. Кстати, ты слышала что случилось в Рязани с преторианцами?
– Нет, что-то пропустила.
– Преторианцы там со скуки дохнут, и один решил развлечься. Приставать начал к какой-то девушке, но на его беду попался он за этим занятиям на глаза Ангелике – она приехала из карантина мужиков забирать на стройку дороги к Рязани…
– Она его убила?
– Если бы. Она отпинала всех преторианцев, которые бросились приятеля защищать. Как я поняла, только центурион
– Этот центурион – старый приятель Марка, с ним еще в Германии где-то служить начинал. Ветеран…
– Да они все ветераны.
– Я не об этом: Марк мельком упоминал, что центурион этот ранен был сильно, теперь руками едва двигает. Так что в драку он по немощи не полез…
– Может быть. Неважно. Говоришь, что Марк созрел для разговора? Давай еще раз освежим в памяти наши основные тезисы, а его… давай завтра к одиннадцати. Попробую до вечера обо всем договориться – и отправим его домой. Надоел он тут уже, откровенно говоря. А с Дашей я сегодня поговорю…
Пока римский посол изучал основы Великого и могучего, случилось два важных события. И одно было очень важным: был запущен металлургический завод в Дубне. По такому случаю почти все (кроме учительниц, занятых в школе) посетили этот славный город, где в торжественной обстановке Катя зажгла огонь в домне. Когда Лера сказала Марку, что во владениях богинь вина не пьют «потому что вино делает мужчин слабыми, а женщин глупыми», она слегка покривила душой: после запуска домны женщины все же устроили неслабый такой праздник. Но иногда – это же почти «совсем не», так что душа Леры осталась спокойна.
Еще через неделю в домну начали грузить руду, а Лена разожгла печь уже мартеновскую. А еще через день ранним утром домна выдала первый чугун, к вечеру превратившийся в сталь. Которая через жалких двенадцать часов превратилась в стальные листы…
Таким образом Дубна, уже ставшая самым большим городом в окрестностях (там теперь жило чуть больше пяти тысяч человек) стала и самым важным – временно, конечно, но тем не менее. Главным же в пуске металлургического завода стало то, что появились материальные основания для совершенно предметного разговора с римским послом. Который, кстати, занял гораздо меньше времени, чем даже ожидала Лиза но тут уж она «сама была виновата». Хотя, возможно, и Марк Ливий Павел язык не досконально освоил.
Лиза с самого начала решила не тянуть кота за хвост, а потому сразу после обмена краткими приветствиями поинтересовалась:
– Что вам от нас надо?
– Мне сказали…
– Я знаю, кто и что вам сказал. Я жду вашего ответа на простой вопрос: что вы хотели, когда собрались ехать к нам?
– Вы делаете прекрасные мечи…
– Сколько?
– Что «сколько»? – удивился римлянин, и даже не вопросу, а тому напору, который обрушила на него Divina Elizabeth.
– Сколько вы хотите купить мечей?
– Зависит
– Один? Думаю, тысяч пять денариев.
– Дорого… – сокрушенно произнес посол, – боюсь, что для нас это слишком дорого.
– Дорого потому что один и делать дорого. Но цена сильно зависит от того, сколько вы купите.
– А если сто мечей?
– Нисколько, не то количество чтобы вообще за работу браться.
– Триста? Если вооружить такими мечами преторианцев…
– Вооружайте хоть ассенизаторов, меня это не интересует. Если вы закажете три сотни, то один обойдется… думаю, где-то не дороже пятисот денариев.
Такая уценка потрясла Марка до глубины души. У римских кузнецов при оптовом заказе цену можно было скостить процентов на десять, иногда и на пятнадцать. А тут сразу в десять раз! Марк не знал пословицы о тех, кто не пьет шампанское, но внутренний голос так настойчиво кричал ему «рискни!», что он не удержался:
– А если говорить о пяти тысячах?
– Вот это уже голос мужа, не мальчика слышен, а то как дети: «сто, триста»… От пяти до десяти тысяч поставлю по сто денариев. Двадцать пять тысяч и больше – по двадцать денариев за штуку.
Римлянин задумался, довольно долго тупо смотрел в пол, неслышно шевеля губами, но где-то через минуту до него что-то дошло:
– Не понял… у вас получается, что двадцать пять тысяч обойдутся вдвое дешевле чем десять тысяч? Вы не ошиблись? Извините, я хотел сказать, я не ошибся?
– Я не ошиблась. И вы тоже: партия от двадцати пяти тысяч мечей и больше уйдет к вам по цене двадцать денариев за меч. Ниже цена не опустится.
– Я все равно не понял…
– Двадцать пять тысяч – это минимум пять легионов. Это означает серьезные намерения сделать Сасанидам бяку – а в таком деле оказать помощь для нас важнее чем получить прибыль.
Марк не понял, что именно, по мнению богини, римляне намеревались сделать с Сасанидами, но по её тону догадался, что явно ничего хорошего:
– Спасибо, теперь понял. А как насчет арбалетов?
– С ними все гораздо проще. Минимальная партия – тысяча штук. Минимальная цена, она же единственная цена, обсуждению не подлежащая – сто пятьдесят денариев за каждый. И по два денария за одну стрелу. Вы, конечно, можете и сами стрел понаделать сколько захотите – но куда и как они полетят мы уже отвечать не будем.
– Люблю простые ответы. Я могу распоряжаться, с позволения императора, некоторыми суммами. И заказываю двадцать пять тысяч мечей и… пока тысячу арбалетов и по двести стрел к каждому. Получается полмиллиона плюс…
– Плюс пятьсот пятьдесят тысяч, всего миллион пятьдесят.
– Да. У меня от императора разрешение на несколько меньшую сумму, но при необходимости я добавлю свои… Когда будет не поздно изменить размер заказа?
– Опасаетесь, что не хватит денег?
– Опасаюсь, что император захочет заказать арбалетов много больше.