Голубя тебе на грудь

Стадник Оксана Олеговна

Пирс Блэйз немного напрягся.

– Знаешь, не я ведь занимаюсь их изготовлением, - проговорил он.
– Все вопросы к оружейникам.

Лаес задумался, решая, насколько адекватным поступком для человека его возраста и положения будет пойти к незнакомым людям и донимать их глупыми вопросами просто из любопытства. На всякий случай уточнил.

– А они здесь же находятся?

– Нет. Они сотрудничают с "Мирлой", но, по сути, ее частью не являются. Если возникает необходимость в проведении расследования, присылают своего представителя. Тот какое-то время работает в паре

с кем-то из наших, действует от имени службы и подчиняется нашему руководству. По окончании дела уходит. Весьма нелюдимые товарищи. И с самомнением у них всё в порядке.

– О, - Лаес Даген тут же пришел к выводу, что, пожалуй, пока поживет, не зная о процессе изготовления окимм.

В конце концов, точно так же он не разбирается еще в куче вещей - в ковке железа, к примеру, или ткачестве, что не мешает ему чувствовать себя вполне неплохо. Интересно, конечно, но можно и подождать - наверняка ведь со временем это выяснит, так или иначе.

***

Тем временем в другой части страны простая крестьянская телега, скрипя и подпрыгивая на колдобинах, подъезжала к Фаррину. Крепкая лошадка с косматой, закрывающей глаза челкой, лениво трусила по разбитой дороге, не ставя перед собой задачи сделать путешествие пассажиров комфортным. Впрочем, спавшей на соломе девушке тряска, грохот и шатание, казалось, совсем не мешали. Риелей почивала сном младенца, вольготно раскинувшись так, что больше никому толком места в телеге не хватало. Кеане пришлось всю ночь спать на облучке, кое-как пристроившись между стенкой телеги и локтем спутницы, постоянно вертевшейся и так и норовившей заехать ему в бок рукой или коленом. Када же, находившаяся по внутренней иерархии путников даже ниже лошади, ночевала где и как придется: на соломе ей места не было. Потому и она, и он, понимая, что нормально выспаться у них всё равно не выйдет, вставали очень рано. Девушка, отчаянно зевая, правила конягой, мужчина же сидел в углу повозки, поджав ноги, и медитировал на пейзаж. Прошло три дня с тех пор, как крестьянка влилась в маленький коллектив.

– Гляньте-ка, а вон и городок какой-то, - окликнула Кеане Када.

Тот ответил лишь своим обычным, ничего не выражающим взором. Появление на горизонте населенного пункта, по его мнению, было фактом очевидным, в комментариях не нуждающимся.

– Подъем, - мужчина не очень вежливо похлопал спящую спутницу по щеке.

Та поморщилась, недовольно застонала и перевернулась на другой бок. Повозилась, устраиваясь удобней, и снова затихла. Кеане несколько секунд сидел молча и буравил взглядом затылок с застрявшими в волосах соломинками.

– О, - сказал он безо всякого выражения в голосе.
– Смотрите, Айрел Керран.

– ГДЕ?!

Риелей, мгновенно просыпаясь, аж подскочила на месте и принялась дико озираться. Када сделала то же самое, при этом резко дернула за поводья, чуть не сворачивая лошади шею. Та захрапела, испугалась, рванула и едва не стащила телегу в кювет.

– Ай, молодец!
– злилась девушка.
– Вот умница! Да чтоб тебя...

– Салумы драли?
– зевнул Кеане.

– Именно!
– рыкнула Риелей, больно ударившаяся лбом о борт повозки во время лошадиных метаний.
–

Со своими шуточками чуть всех нас не угробил! Знаешь же, что она на это имя неадекватно реагирует, - кивнула в сторону Кады.

Та по-прежнему вертела головой по сторонам, красная, взмокшая и до сих пор не сориентировавшаяся в ситуации.

– Мы в Фаррин приехали, - сообщил мужчина.

– Спасибо, - кисло улыбнулась Риелей.
– Я заметила.

Фаррин был последним крупным поселением по дороге в Табид и находился от него в четырех дня пути. Довольно грязный, весьма заурядный городишко. Узкие улицы, обшарпанные дома и сладковатый запах сырого мяса - на окраине города располагалась скотобойня. Путники быстро поняли, что на телеге им тут особо не разъездиться - не хватало еще застрять в каком-нибудь переулке, потому остановились в пустынном и довольно просторном дворе. До выступления Айрела Керрана оставалась ровно неделя. Риелей решила, что прибывать на место сильно загодя совсем не обязательно, потому можно было не торопиться.

– Я смотрю, ты решила зря времени не терять, - прокомментировал Кеане, когда она извлекла из сумки сильно мятое и немножко провонявшее жареной курицей лучшее платье.

Проводил взглядом мелькнувшие среди кучи тряпья яблоки.

Девушка гордо его проигнорировала и с достоинством удалилась переодеваться в ближайшую подворотню. Через пару минут вернулась уже переоблаченной и принялась с остервенением расчесываться.

– Как я выгляжу?
– буркнула она, закрепляя в волосах бантик и убеждаясь, что челка скрывала синяк на лбу от чужих глаз.

– Нууу...
– протянул Кеане, скептически разглядывая ее со всех сторон.
– Скажу честно, бывало и лучше.

– Очень хорошо!
– захлебываясь восторгом, поведала Када.
– Вы просто красавица! Глаз не оторвать!

Риелей кисло улыбнулась спутнику, и благосклонно - спутнице. Откашлялась и выпрямила осанку.

– Значит так, - степенно проговорила она, напуская женственности и интеллигентности.
– Я отправляюсь на прогулку. Убедительно прошу временно избавить меня от своего общества: хочу немного побыть одна. Надеюсь на ваше понимание и чуткость.

– Ого!
– восхитилась Када.
– Такая дама получилась! Как настоящая! Аж жуть!

Кеане ничего не сказал, но по его виду было понятно, что это даже к лучшему.

Риелей, изящно подхватив подол, продефилировала к выходу со двора.

– Эй, а что нам в это время делать?
– крикнула ей вслед крестьянка.

– Придумай что-нибудь, - пропела девушка, более озабоченная плавностью походки, чем проблемами окружающих.

– Ой, ну я не знаю, - громко сетовала Када, расхаживая вдоль телеги.
– Всё таки зря я вышивку с собой не взяла. Или штопку какую-нибудь. У вас никакая одежда не прохудилась? А то я б починить могла.

Кеане отрицательно покачал головой. Лично он с удобством валялся на соломе и, судя по виду, лучшего занятия и не желал.

– А, может, тогда песню споем?
– не унималась девушка.
– "Ты предпочла мне дровосека" знаете? Вот мы с девками бывало соберемся вечером у пруда, да как грянем ее хором! Прям ух!