Голубятня на желтой поляне
Шрифт:
«Да замолчи ты, дубина», — тоскливо подумал Яр.
И сказал:
— У него свои дела, мальчишечьи…
— Свои-то свои… Он, конечно, парнишка вроде смышлёный. И вежливый такой, только от нашей ребятни всё в сторонке держится. Со взрослыми нормально, а мальчишек здешних боится, что ли. Мне с башни всё видно…
— Не привык ещё, — сказал Яр. — По старым друзьям тоскует. Я же говорил, у него друзья погибли в обвале…
Пауль повздыхал, закивал, хотел опять заговорить, но язык у него стал потяжелее: во время беседы они с Захаром пропустили по паре
— Пора… — Яр поднялся.
В баре прибавилось посетителей. У двух бочек устроились компании по три человека. Дымили трубками. Оранжевое солнце пробивало зеленоватые клубы дыма, которые поднимались к потолку — к запылившимся моделям парусников и стеклянным шарам, оплетённым сизалевыми сетками. Шары — это были поплавки от сетей. Ещё недавно такой поплавок Яр подарил Игнатику…
Яр резко шагнул к выходу. Чёрный Яков закричал из-за стойки:
— Яр! Что же ты, а? После одной кружки не уходят! А, Яр?
— На вахту же…
Но тут его заметили другие.
— Яр! Подсаживайся!
— Давай, давай, Яр! Четверо — не пятеро, садись к нам…
— Не могу, ребята, надо Стефана менять. Время.
— Ну, что Стефан? — сказал со своего места Пауль. — Стефан молодой, подежурит ещё часок. Я вот пойду и скажу: «Ты, Стефан, подожди. Яр не часто с нами сидит, пускай побудет у Якова, а ты ещё подежурь маленько…» Дай мне, Яков, кружку, я отнесу Стефану.
«Ну и пусть», — устало подумал Яр. Стефан и в самом деле мог подождать, нравы здесь были простые.
Яр подошёл к бочке, за которой тянул пиво диспетчер Феликс. Он Яру нравился. Молодой ещё, но кряжистый, русобородый, по-стариковски спокойный. На первый взгляд он казался даже мрачным. Но глаза были ласковые и какие-то беззащитные. Кроме Феликса сидели тут механик поселкового кинотеатра Дымок — совсем мальчишка — и старый мастер канатного дела Антон Хвост, такой же разговорчивый, как Пауль Верхняя Душа.
Феликс улыбнулся. Дымок солидно крякнул и сделал глоток, а старый Антон заговорил:
— Садись, Яр, садись… Яша, ты нам принеси!.. Я вот смотрю, Яр, ты у нас целый месяц, а к здешней жизни всё не приспособился. Будто из другого мяса ты…
— Я человек с той стороны,– вздохнул Яр.
— Та сторона, эта сторона — предрассудки собачьи, — басовито сказал Дымок.
— Может, и предрассудки. Только откуда они взялись, вот вопрос, — осторожно проговорил Яр.
Феликс отвёл глаза и подавил улыбку. Старый Антон нелепо развеселился:
— Вопрос — это хорошо! Любопытному человеку интереснее живётся. Ты давай вопросы-то, мы, может, все тут и разберёмся!
— Хорошо. Что такое нашествие? — неожиданно для себя громко сказал Яр.
В баре замолчали. Потом кто-то мелко засмеялся.
Дымок солидно проговорил:
— Чушь это. Никаких нашествий не бывает.
— Бывают, — сказал Яр.
— Это шмели-то? — отозвался старый Антон.– Ну да, ну я знаю. На той стороне… А что шмели? У нас сроду не было…
— Это не просто шмели, — разозлившись, сказал Яр.
Феликс поцарапал бороду. Он был изрядно под хмельком, но сейчас посмотрел
— Яр, когда вулкан или цунами… вот, как на Жёлтых Камнях, например… никто же не спрашивает — что такое? Природа…
— Довели матушку-Планету, вот она и плюётся, — Сказали у соседней бочки. — И нечего тут искать других объяснениев…
— Кто довёл? — спросил Яр.
Старый Антон захихикал. Дымок, важно улыбаясь, курил. Феликс ласково проговорил:
— Яр, ты как с другой планеты, честное слово…
— Я и так с другой планеты, — ничем не рискуя, сказал Яр.
Старый Антон засмеялся, закашлялся, хлопнул по спине Дымка так, что у того вылетела трубка.
— Дым, пошли за пивом. Яков там уснул, не несёт…
Дымок важно поднял трубку, и они с Антоном двинулись к стойке.
Феликс царапал мундштуком латунный обруч бочки.
— Яр, ты хороший парень… Жаль, ты у нас не задержишься.
— Почему не задержусь?
— Ты сам знаешь. Тебе не это надо… Вопросы у тебя…
— А что, здесь не любят тех, кто спрашивает?
Феликс улыбнулся:
— Не здесь… Яр, ты совсем ничего не боишься?
«Боюсь потерять Игнатика», — подумал Яр, но это никого не касалось.
— Я пока не знаю, чего надо бояться…
— Ну и правильно! — вдруг пьяно сказал Феликс и грохнул кулаком по бочке. — Так и надо!.. Яша! Поставь, милый! Слышишь? Поставь ту пластинку! Один-то раз. Для Яра…
Шум в баре поутих. Яр оглянулся на стойку. Яков улыбался. Улыбка — беззубая щель на чёрном обезьяньем лице. С полки, из-за пёстрых бутылок, он достал плоский пакет, вынул пластинку, подул на неё. Положил на диск проигрывателя…
Стало совсем тихо. Солнце окуналось в море, стеклянные поплавки у потолка уже не блестели, но лампы ещё не зажглись. Скрытый за моделью галиона динамик зашипел. Потом ударил тяжёлый аккорд гитарных струн, пошла медленная мелодия.
И глуховатый мужской голос запел:
Когда мы спрячем за пазухи Ветрами избитые флаги И молча сожжём у берега Последние корабли, Наш маленький барабанщик Уйдёт за вечерним солнцем И тонкой блестящей льдинкой Растает в жёлтой дали.Это пел явно не артист. Но пел хорошо, по-настоящему. Со скрученной печалью и нарастающей жёсткостью. Яр вспомнил песчаный обрыв у крепости…
От горького пепелища, От брошенных переулков, Где бьют дожди монотонно По крышам, как по гробам, От злой измены, что рыщет В домах опустелых и гулких. Наш маленький барабанщик Уйдёт, не сдав барабан…