Голубые ангелы
Шрифт:
Мигель, не спавший почти до утра, с раскалывающейся от боли головой прилег заснуть лишь в пятом часу. Проспав до десяти утра, он, проснувшись, первым делом позвонил Роберто. Веселый голос Карденаса подтвердил, что все в порядке. Комиссар сам звонит ему через каждый час. Успокоившись, Мигель отправился завтракать. Вернувшись, он встретил комиссара. Тот решил лично проверить, как идут дела.
Собственно, ничего неожиданного не произошло. В течение вчерашнего и сегодняшнего дней в помещение азиатского отдела заходили всего лишь три человека. Заместитель
Господин Уркварт приехал за последней информацией, касающейся положения в Юго-Восточной Азии. Генеральный комиссар зашел за какой-то срочной информацией, и, наконец, регулярно заходил помощник комиссара. Кроме них, к Сальдуенде приезжал его сын, взрослый парень лет двадцати шести. Он привез отцу домашнюю еду. У Сальдуенде была язва желудка. Сына, конечно, к отцу не пустили, а всю посылку проверили по миллиметру и лишь затем отдали ее адресату. В общем, все было как обычно.
Комиссар согласно кивал головой, пока Гонсалес ему докладывал. Мигель настаивал вчера, чтобы в помещении была установлена аппаратура, позволяющая следить за работой сотрудников азиатского отдела, но комиссар не разрешил, сказав, что отдел безопасности «голубых» никогда не пойдет на это. Мигель и сам понимал, что подобное предложение нелепость, однако все-таки сделал его, скорее для очистки совести. В глубине души он был убежден, что кто-нибудь из этой четверки попытается выйти на связь. И не сомневался, что перехватит предателя, прежде чем тот успеет что-либо сообщить.
— Когда последний раз звонили Карденасу? — Комиссар неожиданно вспомнил о Роберто.
— Час назад. Я лично разговаривал с ним.
— Все в порядке?
— Конечно. У нас с ним условлено несколько специальных фраз, которые он произнесет, обнаружив какую-либо опасность.
— Позвоните ему еще раз, — комиссар недовольно взглянул на часы, — и, кстати, не забудьте покормить моих сотрудников. В конце концов, остальные не виноваты, что один из них подлец.
Устало кивнув, Гонсалес подвинул к себе телефонный аппарат и не спеша набрал номер. Занято. Это удивило его.
— Ну, что там? — Комиссар поднял голову. — В чем дело?
— Занято, — тихо пробормотал Гонсалес.
— Вы с ним договаривались, чтобы он не занимал телефон? — Комиссар подошел к аппарату. — Дайте мне. — Набрал номер, прослушал частые гудки, недовольно сжал губы, нахмурился и набрал уже другой номер. Звонит в соседний номер, догадался Мигель.
— Алло, Том, что у вас там произошло? Нет, у Роберто занят телефон. Немедленно проверьте. Я жду у аппарата. Что? Вы ничего не слышали? Все равно проверьте. — Комиссар держал трубку в руке, и Мигель вдруг почувствовал, что какое-то неведомое ему ранее чувство охватывает его.
В наступившей тишине слышалось тиканье настенных часов.
— Да. Я слушаю. — Комиссар повернулся спиной, и Мигель не сумел увидеть выражение его лица. — Не надо, — сказал вдруг комиссар изменившимся голосом, —
— Не может быть! — это было единственное, что Мигель сумел произнести.
— Срочно машину, — крикнул комиссар в микрофон. — Одевайтесь, — предложил Мигелю и первым вышел из комнаты. Гонсалес бросился натягивать пиджак.
Уже сидя в машине, Мигель в тысячный раз задавал себе вопрос: как это произошло? — и не находил ответа. К отелю «Картер» они подъехали довольно быстро. У дверей уже стояли две полицейские машины и несколько газетчиков. Помещение «Нью-Йорк таймс» находилось буквально в нескольких шагах отсюда. Комиссар недовольно поморщился.
— Откуда они пронюхали?
К ним подбежал плотный, коренастый человек в застегнутом пиджаке. Проломленный нос и грубые черты лица сразу выдавали в нем бывшего боксера.
— Я ждал вас, господин комиссар. Полиция еще не знает, что произошло.
— А откуда здесь полицейские машины, Том?
— Это внизу, в баре, была какая-то драка. Вот и приехали. Говорят, в ней участвовал отпрыск Кеннеди. Он наркоман. Ну газетчики и набежали.
Никем не замеченные, они прошли в лифт и поднялись на этаж, на котором размещался номер Мигеля. Он только вчера покинул его. Длинный коридор и наконец дверь. Та самая.
— Откройте, — приказывает комиссар.
Тот стучит, и дверь моментально открывается. В глубине комнаты еще двое сотрудников.
— Представители Интерпола, — тихо говорит Том.
Пока комиссар здоровается с ними, Гонсалес входит в комнату. На полу у самого окна лежит Роберто. Пуля попала прямо в сердце, и на рубашке уже расплылось большое красное пятно. Это должен был быть я, с какой-то отрешенностью думает Гонсалес, это стреляли в меня. Как сквозь туман он слышит осторожный голос представителя Интерпола: «…очевидно, стреляли из окна. Парень подошел к окну и… Пулю, конечно, надо извлечь, но, видимо, стреляли из снайперской винтовки».
Комиссар выглядывает из окна.
— Том, — обращается он к своему помощнику, — в машине у меня двое ребят. Возьми их и осмотри вон то здание. И побыстрее, до приезда полиции. Гонсалес, — обращается он к Мигелю, — возвращайтесь в отдел. Постарайтесь разобраться, что там все-таки произошло.
Мигель кивает головой и, взглянув еще раз на простреленное тело, выходит из комнаты. На губах мертвого ему чудится улыбка. «Девятнадцать лет, — вспоминает Мигель вчерашние слова Роберто и его улыбку, — прямо как в кино».
Уже сидя в машине, вдруг замечает, что скулы болят от напряжения — до такой степени он сжал зубы.
Приехав в отдел, Гонсалес сразу поднялся к себе. Собрал всех, кто обеспечивал блокировку, вызвал даже ребят с улицы и предложил всем думать. Думать, каким образом информации из отдела удалось все-таки просочиться? Каким образом? Гонсалес потратил еще полчаса, пытаясь выяснить, встречался ли глухонемой с кем-нибудь сегодня утром, и с разочарованием узнал, что старик не выходил из здания.