Голубые ангелы
Шрифт:
Еще через час приехал сам комиссар. Отпустив некоторых сотрудников, он предложил остальным отдыхать, а сам, взяв чистые листки бумаги, уселся перед Гонсалесом.
— Ну, что решили?
— Пока ничего определенного.
— Конечно. Пока, — комиссар начертил на листке кружок, — но через несколько часов вы начнете подозревать меня или, еще чего доброго, господина Уркварта.
— Не начну, — угрюмо ответил Мигель.
— Можно узнать почему? Мы ведь тоже входили в отдел.
— Но вы знали, что настоящий Мигель Гонсалес сидит здесь, в нашем здании, а подложный,
— Логично.
— Опять эта четверка. Я начинаю ненавидеть их всех. Всех четверых.
— В этом вы не правы, Гонсалес, — устало сказал комиссар, — среди них трое порядочных людей.
— Знаю, но я уже об этом не думаю. Этот сукин сын снова перехитрил нас. Я бы не пожалел своей жизни, лишь бы только узнать, кто он и каким образом он передает информацию. Сказать по правде, я начинаю верить, что этот гад передает сообщения мысленно, на расстоянии. Мне уже приходят в голову невозможные идеи. И ничего конкретного.
Они сидели почти до двух часов ночи. Придумывали тысячи разных способов и тут же отвергали их. Никакого проблеска не было. Соперник был явно умнее, а это особенно нервирует профессионалов. В два часа ночи поступило сообщение из полиции. Вскрытие показало, что пуля, поразившая Роберто, была выпущена из французской снайперской винтовки «ФР-Ф1» калибра 7, 5 мм. Точно такие же две пули сразили Луиджи. Почерк был один и тот же. Правда, в случае с Луиджи поражала скорострельность этой неавтоматической магазинной винтовки. Было ясно, что стрелял профессионал. Комиссар тут же связался с ФБР, и довольно скоро удалось установить, что это почерк Алана Дершовица, профессионального убийцы, нанятого мафией. ФБР разыскивало его уже три года. Правительства нескольких государств обратились в Интерпол с просьбой найти этого человека. Но… Дершовиц был неуловим.
В шестом часу утра из отдела по внутреннему пульту раздался голос дежурного. Это был Жунцзы. Он попросил у комиссара уточнить некоторую информацию. После уточнения он снова отключился. Все было спокойно.
В семь часов утра комиссар уже сам связался с отделом и попросил дежурного выяснить, кто принимал информацию о Гонсалесе. Китаец, проверив по журналу, коротко сообщил, что информацию принял он сам. Комиссар, поблагодарив, отключил пульт.
Они так и не заснули в эту ночь. Но ничего конкретного не придумали.
Рим. День двадцать седьмой
Приехав рано утром во Дворец правосудия и простояв почти час [19] у ворот, Дюпре с раздражением поднимался по лестнице. В конце концов Кинничи мог бы выбрать и другое место для встречи. Появление регионального инспектора во Дворце правосудия совсем нежелательно. Но это была как раз та ситуация, когда приходилось идти на определенный риск. Кинничи обещал пригласить одного из наиболее влиятельных «отцов» сицилийской мафии, а магнитофонная лента с разговором Ди Перри была по-прежнему у Дюпре.
19
Во
Надо было убедить мафиози, что Ди Перри с согласия Индзерилло обманывал другие «семейства». И эта запись была необходима. Дюпре вдруг подумал, какую дорогую цену заплатил бы за эту ленту сам Сальваторе Индзерилло. Раздражение постепенно улеглось. Ради того, чтобы отомстить убийцам Луиджи, он согласен еще десять дней ходить во Дворец правосудия, лишь бы добиться своей цели.
В кабинете следователя его уже ждали. Кинничи, улыбаясь, пожал ему руку.
— Как ваша спутница? Не боитесь снова оставлять ее одну?
— Я предупредил ее, чтобы не выходила из гостиницы.
— Думаете, послушается? — Кинничи, приехавший вчера в отель и познакомившийся с миссис Дейли, был очарован ее красотой и умом. И хотя по возрасту он годился ей в отцы, Элен сразу же почувствовала к следователю взаимную симпатию.
— Ох уж эти женщины, — вздохнул Кинничи, — если бы они всегда нас слушались. Но, — он развел руками, — те времена прошли.
Дюпре не возражал. Они уселись за стол, и Кинничи, включив маленький телевизор, предложил послушать последние новости.
Правительство снова ушло в отставку, и все политические комментарии сводились к вопросу: какие партии войдут в новое правительство, кто его возглавит — христианский демократ, республиканец или социалист? Во всяком случае, по улыбке президента республики было видно, что этот вопрос еще не решен. Кинничи недовольно засопел.
В дверь постучали, вошел охранник.
— Господин следователь, к вам дон Микеле.
Кинничи моментально выключил телевизор.
— Зови.
— Где ваш секретарь? — спросил Шарль.
— Я его отослал. Мы будем только втроем. Я попросил нашего гостя прийти без адвоката.
Дверь приоткрылась, и охранник, льстиво изгибаясь, придержал ее. В комнату не спеша, довольно уверенно вошел старик лет шестидесяти. Подвижное лицо, темные глаза и острый выпирающий подбородок приковывали к себе внимание. Он был среднего роста, одет в темно-синий костюм. Шарль заметил, что он слегка прихрамывает.
Вошедший, не дожидаясь приглашения, кивнул следователю и опустился на стул. За ним сел и Кинничи. Шарль отошел к окну.
— Не туда, — вдруг раздался хриплый голос.
Дюпре обернулся.
— Сядь так, чтобы я тебя видел, — старик ласково смотрел на него, но в голосе слышался металл.
Шарль взглянул на Кинничи.
Тот неопределенно пожал плечами, и Дюпре решил повиноваться. Он взял стул и сел слева от Кинничи.
— Ты звал меня, Рокко? Я тебя слушаю. Предупреждаю: ни одного вопроса. Иначе я потребую своего адвоката. Ты просил меня приехать на частную беседу, и я решил приехать. Я уже давно тебя не видел. Говорят, ты и Фальконе снова что-то задумали. Ай-яй-яй, а еще наш земляк, сицилиец.