Голубые дороги
Шрифт:
Далее В. Горбатенков обратил внимание на то, что поэтам необходима не только литературная, но и социальная грамотность. Он критиковал одного молодого поэта за легкость подхода к теме.
«…Жизнь проходит мимо него, и потому в его стихах много претензий, апломба, ложной аффектации и весьма мало шорохов и запахов самой жизни. Этой болезнью мы все в какой-то мере переболели и еще болеем. И меня справедливо упрекают в излишней патетике, и мне надо нащупывать новые тропы, и я их, чувствую, нащупал, но речь-то идет об отношении к жизни.
— А у Маяковского мало патетики? — заметил кто-то из слушателей.
— Эх, куда хватили! Маяковский… Маяковский был явлением
Что же получается у этого поэта! Когда он пишет о павшем на финском фронте бойце, он не раскрывает характер и смысл героизма этого человека, а только именует его храбрым и мужественным и начиная с заглавия крикливо убеждает читателя в каждой строфе: «Я видел сам…» Подумаешь, доблесть какая, всенародно похвалиться, что он видел сам, как был убит один из защитников Родины!.. Читатель этому не верит, читателю просто стыдно читать такие стихи, он про себя думает: «Отойди от меня, хвастун этакий…»
Все, должно быть, читали в первом номере «Литературного современника» очерки ленинградского поэта-орденоносца Бориса Михайловича Лихарева «Записки сапера». Автор записок прошел всю финскую войну в качестве командира саперного взвода. Он не раз видел лицом к лицу смерть, трогательно описывает гибель своих товарищей, в частности молодого талантливого поэта Арона Копштейна. Это он действительно сам видел. Саперам трудно доставалось. Они прокладывали дорогу и пехоте, и артиллерии, и танковым войскам под ураганным огнем неприятеля. Но что-то не чувствуется в этих записках авторского ячества, хвастовства. Ему веришь, потому что он рассказывает правдиво, объективно, скромно. Чувствуешь, что перед тобой порядочный гражданин социалистического государства, хороший писатель–патриот, боец. Записки написаны неровно, местами торопливо, а начнешь их читать и не бросишь, они захватывают, волнуют, в них великая правда событий».
Возражая тем, кто выступил против его стихотворений «Пробуждение» и «Смена пейзажа», как не имеющих отношения к нашему времени, В. Горбатенков сказал:
«Не претендую на мастерство, мало еще сделал полезного для литературы, все еще учусь, но, когда говорят неправду, молчать не могу. О «Пробуждении» говорили много. Все, кажется, признали, что оно вполне современно и даже, говорят, написано здорово. А вот «Смену пейзажа» напомню:
Выходишь в ночь. Прислушайся и внемли Совиным крикам, шорохам травы. Замшелые болотистые земли Полынью дышат. Старики правы: Здесь жили бедно. Что ни шаг — берлога. Ютились все: и человек и зверь. Со временем шоссейная дорога Прошла насквозь. Потом сельхозартель, Постройки, школы, мостовые дуги. Сеть телефонов. И на речке — пляж. И жители решили на досуге: Здесь на глазах меняется пейзаж…Думаю, под таким стихотворением
А теперь позвольте прочитать стихи другого направления, чтобы кое-кто не подумал, что только пейзажной лирикой занимаюсь. Называется стихотворение «Первый прыжок».
Июньское утро. Аэродром. Взлетаем по знаку стартера И, круг очертив темно–синим крылом, Даем максимальную скорость. По курсу несемся вперед и вперед, И разом — все выше и выше. От гула мотора дрожит самолет, И плоскости ветер колышет…»Когда он кончил читать, раздались аплодисменты.
Итак, Василий Ефимович Горбатенков был критиком, исследователем, поэтом. В 1940 году в Смоленске был издан его поэтический сборник «Мужество». В нем тридцать стихотворений, различных по форме, темам, поэтическим интонациям. Но все они пронизаны единым идейным пафосом, характерным для жизни страны в предвоенные годы. Стихи В. Горбатенкова также говорят о том, что он жил интересами, радостями и заботами своего народа. События гражданской войны, строительство новых городов, шахт, заводов, рекордные полеты советских летчиков, массовое увлечение авиацией и парашютным спортом, международная напряженность, связанная с начавшейся фашистской агрессией, — на все это чутко откликается поэт.
Он немного успел сделать, его главные книги остались ненаписанными, но оставшиеся выступления, стихи, дневниковые записи говорят о нем, как о человеке большой культуры, патриоте своей страны. Особый интерес представляет его дневник военных лет.
23 июня
Радио сообщает о ходе войны. Враг оказался сильнее, залез в бронированные туловища самолетов и танков, взрывает нашу землю у западной границы. Институт на военном положении. Но работа не прекращается. Идут экзамены, читаются лекции.
26 июня
Война идет по нашей стране. Ее смрадное дыхание ползет по нашим городам и селам. Советская земля в огне. В степях Украины и в лесах Белоруссии — несмолкаемый грохот. День и ночь идут эшелоны на восток — женщины, старики и дети эвакуируются в глубь страны. За этими поездами охотятся воздушные пираты Геринга.
Смоляне рассматривают кровавые следы первого «визита» фашистов. Бомба в тысячу килограммов упала на деревянный дом, разнесла его в щепы, вырыла огромную воронку, в которую свободно может вместиться жилое строение, снесла в овраг три одноэтажных домика и крышу с двухэтажного здания детского сада. У развалин рыдает полуголая женщина, рядом окровавленный труп — бездыханное тело ее 17–летнего сына. Жители освобождают из-под груды камней и бревен раздавленное тело старика…
Горбатенков, ошеломленный увиденным, тотчас едет в райвоенкомат. У дверей вооруженные посты. В коридорах, на лестнице люди, угрюмые, по–деловому сосредоточенные, спокойные и деловитые.
Горбатенкова поражает такое спокойствие, полуденная размеренность.
— Товарищ майор, — обращается он к райвоенкому Чернецову, — прошу вас немедленно направить меня на фронт.
Чернецов долго и пронзительно смотрит на очередного нетерпеливого посетителя. Сколько их проходит за день! Четвертый день войны, а их тысячи.