Голубые мустанги

Шем Айдын

– Вот штормовка, возьмите. В вашей рубашке в кустарник не пролезете. Она чистая, штормовка-то, только жуки могли заползти, вытрясите ее получше.

Я встряхнул штормовку несколько раз и решил надеть ее, когда полезу в те самые кусты.

– Ну, пошли, - сказал Костя.
– Дойдем как раз к рассвету.

Мы двинулись по той самой тропе, по которой, как рассказывала баба Настя, ушли в горы и не вернулись коты со своими кошками.

– А что с котами-то стало?
–

спросил я Константина. Тропа была еще не крута, и можно было разговаривать без напряжения.

– Да так и живут в горах. Я их встречал.

– А голубых котов не появилось?
– с демонстративным сарказмом полюбопытствовал я.

– Нет, - Костя рассмеялся.
– Не видел и не слышал. А насчет других того же цвета не сомневайтесь. Скоро повстречаетесь. Только сидеть тихо, не выдавая своего присутствия. Они-то, может быть, и знают, что за ними наблюдают, они, мне кажется, очень все чуют. Но если не стоять перед ними на виду, то беды не будет, бабка моя напрасно беспокоится. Никто еще не погибал, если сидит и не высовывается.

Э-ге-ге!
– подумал я. Так спокойно и уверенно говорит Константин об этих монстрах, что, пожалуй, это и впрямь дело серьезное. То, что во вчерашнем разговоре казалось мне смешной выдумкой сейчас, на ночной тропе, представлялось иным. Признаться, я немного оробел.

– А что было с теми, кто не прятался от этих мустангов?

– Мой хороший знакомый, он всегда был несколько пустоват, все превращал в баловство. Они втроем пошли поглядеть на голубых мустангов, и когда при их появлении двое других замерли от страха, этот парень вдруг вскочил на ноги и стал размахивать руками и кричать что-то. Как рассказывали потом его спутники, некая сила подняла его вверх, закрутила колесом, он стал светиться и упал на обочину. Табун промчался как бы и не заметив его. Когда ребята оправились от ужаса, они осторожно вышли из кустов и нашли своего приятеля лежащим неподвижно на земле с широко открытыми глазами. Неживого, конечно.

– Да правда ли это?
– уже серьезно, без давешнего ерничанья, спросил я.

– Правда. Я был на похоронах. Рассказывали и о других похожих случаях. Жертвами коней-привидений оказывались и случайные путники, ранней порой полезшие зачем-то к скалам. О встречах с ними в дневное время никто не рассказывает.

– Пожалуй, после таких рассказов и днем в горы ходить боязно станет, - заметил я.

– А зря в горы вообще ходить не надо. Не игра это, - строго произнес рассудительный Константин.

– Ну, я, вообще-то, альпинист с довольно большим опытом, - заметил я с некоторым вызовом. – Ходил в серьезных горах, на Тянь-Шане и на Памире. Кое-кто, говорят, встречал там снежного человека, но о привидениях я не слышал.

– А вот здесь такие вот дела, - отвечал Константин.
– Бабка же вам рассказывала. Один старик, наш, алупкинский, он живет внизу и с лесником айпетринским общается, так он говорит, что это кони татарские, обижены они на людей за то, что хозяев их изгнали. Они животные, говорит старик, не разумеют кто прав, кто виноват. Наверное,

он говорит, какая-то потусторонняя сила управляет голубыми мустангами. Не дай Бог, говорит, чтобы кони эти вырвались за пределы Крымских гор. Здесь они все же на жилье не нападают, все же нас за своих считают, что ли.

– Ну, страсти какие ты рассказываешь!
– мне стало не по себе.

 Мы, когда умирали в чуждых азиатских землях сами или когда на наших руках умирали близкие нам люди, мы слали мысленно, без слов, проклятия тем, кто нас обрек на изгнание, на гибель. Но никогда не желали мы никакой беды людям, которые остались на нашей земле, но не сделали нам зла, не оскверняли наши кладбища и мечети. Не причастны наши проклятия к появлению голубых монстров, если, конечно, они и вправду существуют. Впрочем, об этом я скоро узнаю.

Мы уже шли не по тропе, а поднимались на склон «в лоб». Я шел тяжело, то и дело останавливался и передыхал, опершись на колено. Мне было неловко, ведь я недавно с некоторым гонором аттестовал сам себя опытным горовосходителем. Что делает с человеком многомесячная работа за письменным столом! Нет, форму надо поддерживать весь год!

Наконец, мой вожатый остановился, огляделся и молча показал рукой на заросли справа:

– Вон там дорога. Мы спрячемся в кустарнике.

Небо над морем, которое широко раскрывалось внизу, заметно посветлело, хотя солнечные лучи еще не показались из-за горизонта. Однако в кустах, к которым мы приблизились, царил полный мрак. Когда мы ползком под низко стелящимися ветвями пробрались к неширокой грунтовой дороге, которая обозначилась только вдруг открывшейся сверху полосой звездного неба, Константин шепотом произнес:

– Выбери какую-нибудь кочку и схорони голову за ней.

Я не вполне уяснил, какую кочку я должен искать в этой темноте, но отполз назад в заросли. Константин по издаваемому мной шороху понял, где я нахожусь:

– Тебе видна дорога?
– все так же шепотом спросил он.

– Мне вообще ни черта не видно, - отвечал я, стараясь освободиться от вдруг упершегося мне в спину сука.

– Посмотри налево, ты видишь там просвет? – продолжал проявлять заботу о моем обустройстве добрый Константин.

Я взглянул и увидел, что слева от меня просвет небес сверху полого опускается, и там уже становится возможным рассмотреть ленту дороги.

– Скоро отраженный от верхних скал свет упадет сюда, и дорога станет видней, - заметил Константин, и потом добавил: - Свечение воздуха на повороте, из-за которого выбегут кони, ты увидишь до их появления.

Во мне вроде бы и страха никакого не было, хотя именно теперь пропали сомнения в том, что сейчас я должен стать свидетелем необычного явления. Я лежал, со всех сторон утыканный сухими колючими сучками. Почему-то пахло сухим сеном, и я догадался, что это запах накопившихся под низкими ветками прошлогодних листьев. Рассвет на этой окруженной плотными зарослями кустарников и невысоких деревьев горной дороге все не наступал.