Голубые мустанги
Шрифт:
– Идут! – услышал я и обернулся налево.
Легкая дымка испарений, поднимающихся на рассвете над землей, засветилась, как светится разряженный воздух в стеклянном баллоне, в который введены высоковольтные электроды. Странное сияние становилось все ярче, и я увидел первого выскочившего на дорогу крупного жеребца, сине-голубого, светящегося и изнутри, и по всей поверхности тела. Он быстро приближался, и мне показалось, что эта нежить идет прямо на меня. Лишь призвав на помощь все мое благоразумие, я удержался от того, чтобы не вскочить на ноги и не убежать сам не знаю куда. Жеребец был зол и решителен, он несся почти беззвучно, только в воздухе слышалось легкое потрескивание. За вожаком появились и другие, быстрые, с недобрыми красными глазищами, устремленными вверх и вперед. В воздухе возникло некое движение, холодный ветерок коснулся моих волос. Нет, не серой запахло, а запахло
– Это не все. Еще два табуна должны пробежать. Это еще не все, подожди, - шептал Константин, и в модуляциях его шепота чувствовался страх, охвативший и его.
Меня била дрожь, очень сильная дрожь. Когда я пытался не дышать, чтобы сдержать эту внутреннюю тряску, то начинал вибрировать мой черепок вместе с заполнявшим его глупым, как я теперь точно знал, мозгом искателя острых ощущений. Мне казалось, что я вибрирую беззвучно, но, по всей вероятности, я издавал дребезжание, потому что Костя каким-то образом учуял мою дрожь. Я увидел во все более светлеющем воздухе протянувшуюся ко мне его руку, в которой что-то было. Оказалось, что это солдатская фляжка. Откручивая крышку, я уже знал, что там не вода. Это было крепкое ароматное вино. Я отпил глоток, потом обратил внимание на то, что вина много, и сделал еще два больших глотка. И почти сразу дрожь отпустила меня.
– Уф! – произнес я громко.
– Тише, - раздался негромкий голос моего вожатого, - верни фляжку.
Я услышал, как он забулькал вином.
И тут за поворотом опять возникло голубое зарево…
Нам не дано постичь ни суть, ни необходимость странных явлений, которые находятся за пределами человеческого повседневного опыта.
Глава 2
За пределами повседневного опыта десятилетнего мальчика оказалось то неожиданное обстоятельство, что тети и дяди, стоящие у водопроводного крана, грубо ругаясь, отказывали ему в просьбе наполнить водой бидончик, который он опустил на шнуре из высокого окошечка наглухо закрытого товарного вагона, наполнить обычной холодной водой, которая с шумом текла из трубы тут же рядом. Эшелон остановился на въезде на какую-то узловую станцию, где-то возле Саратова. Случилось так, что напротив вагона, в котором находился мальчик Камилл и его родственники, оказался большой водопроводный кран, из тех, которые предназначены для заполнения резервуаров подвижного состава. Кран или был испорчен, или его забыли перекрыть, и желанная влага со сводящим с ума журчанием текла на черные маслянистые шпалы, растекалась по серому щебню, затекала темными полосами под вагоны. Рядом проходили простые советские граждане, много горя повидавшие за прошедшие три года войны, да и нынче лишенные радостей жизни. А в вагонах мучились от жажды люди, накормленные соленой рыбой и запертые вот уж скоро как вторые сутки... Больные умирали, дети уже беззвучно плакали, матери были близки к помешательству. Но находящиеся на свободе граждане проходили мимо, со злобным любопытством разглядывая ободранные дощатые вагоны цвета красного кирпича, проходили без сострадания в сердце. Обогнав эшелоны с людьми, пришла сюда запущенная чекистами весть, что везут в предназначенных для перевозки скота вагонах предателей, которые показали немцам дорогу на Полуостров.
Но мальчик не знал, что это по его вине немцы три года стояли в Крыму, что, может быть, и война началась по его вине, и что теперь ему положено умирать от жажды. И он просил, и все просил тех, кто оказывался рядом с вагоном, набрать ему воды в небольшой алюминиевый бидончик. Ни один человек не пожалел ребенка, не дал ему воды, хотя иные и замедляли, оглядываясь, шаг, но потом, поразмыслив на ходу, быстро удалялись. Камилл подумал, что если бы тут появился бы какой-нибудь мальчишка, то он бы точно принес бы ему водички. И высунув из окошка голову, он уже не обращался со своей простой просьбой к взрослым, высматривая какого-нибудь своего ровесника.
Но детей на окраине железнодорожной станции в этот ранний час не было. Вот под окошком остановились какие-то мужчины, и Камилл услышал обрывки их разговора.
– Татары показали немцам дорогу в Крым, гады! – это говорил полноватый толстогубый мужчина с отвислыми щеками. На нем был темно-зеленый некогда свитер, явно натянутый на голое тело. Волосы у него, как хорошо видел сверху Камилл, были черные и густые, покрытые серой пылью.
– Как это дорогу показали? –
– А разве у немцев карт не было? Не-е, у немцев такие карты - ого-го!
Третий их товарищ во время этого разговора не произнес ни слова. Он с решительным выражением на лице, должным показывать безусловное согласие или непримиримое отрицание, крутил шеей, оборачивая лицо то в одну, то в другую сторону, то и дело поднося к губам самокрутку, и к Камиллу поднимался острый запах махорки. Одет был этот решительного вида молчун в серый пиджак с закрученными лацканами, из-под которого видна была тельняшка настолько грязная, что белые ее полоски казались темнее тех, что должны были считаться синими.
– Ишь ты, карты! – злобно отозвался первый.
– А ты сам-то карту Крыма видел?
– Ну?
– Что "ну"?
– Ну, видел.
– А ты заметил, какой перешеек Перекоп узкий? Попробуй, найди его в степи! А татары туда-сюда всегда шастали, они тут все знают. Вот и провели немцев без труда.
– А-а...
Пыльноволосый протянул руку, в которую владелец закрученных спиралью лацканов молниеносно вставил самокрутку. Пыльноволосый затянулся и назидательно произнес:
– Вот тебе и "а-а"! Понимать надо!
Белобрысый помолчал, но потом все же не выдержал:
– Жалко все же людей…
– Чего их жалеть! – взорвался пыльноволосый.
– Они как цыгане, грязные и баранами воняют!
– А ты их видел, - не мог угомониться чубатый.
– Татар не видел, а цыган видел, - отвечал пыльноволосый, начинающий терять терпение.
Тут молчун вдруг негромко, но энергично произнес:
– Вон он! – и вся странная троица трусцой побежала вдоль состава.
Камилл не стал провожать их взглядом, он заворожено смотрел на струю, падающую из крана. Разуверившись в том, что кто-то подаст ему снизу воду, он решил самостоятельно решить эту проблему. Мальчик шепотом сказал папе, что может спуститься из окошка к воде. Мама поначалу воспротивилась, но отец убедил ее, что сейчас тот самый случай, когда имеет смысл идти на риск, - вода была нужна для выживания больных стариков и малых детей. Как каждый здоровый мальчишка его возраста Камилл был ловким и цепким. Сбросив с ног кожаные сандалии и оставшись в одних трусиках, он без труда спустился из высокого окошка, схватил брошенный ему вослед бидон, и быстро набрав воды, поначалу напился сам, а потом, вновь наполнив, передал наверх, откуда уже спустили другой сосуд, потом еще другой. Ему уже кричали из соседних вагонов, и он с огромной радостью в своем маленьком сердце бегал от водопроводного крана то к одному, то к другому окошечку. Бегал, не замечая боли, по ранящему босые ступни щебню, быстро развязывал узлы, которыми были привязаны к различным шнурам бидоны и ведерки, набирал воду в эту разномастную посуду, огорчался, когда ему спускали маленькую емкость, и, как мог, не отвергая даже полулитровой банки, спущенной в авоське, снабжал водой своих бедных соплеменников. И вот уже другие мальчишки спрыгивали на насыпь из высоких окошек, и вода, пусть и не вдосталь, но хотя бы в качестве первой помощи приходила и в дальние вагоны. Однако бдительные граждане из числа местных жителей не могли допустить такого, не знаю, как уж понятого этими людьми, действа. Наверное, жизненно необходимое желание попить воды было расценено ими как диверсия против победы коммунизма во всем мире или против чего-то там еще, что было дорого жителям этой приволжской территории. Но закричал и забегал один, затем закричали и забегали, размахивая руками, другие. Сначала для того, чтобы помешать мальчишкам, подающим воду умирающим от жажды людям, звали на помощь кого-то из начальства, а потом кто-то героически решил проявить в решающий момент инициативу: выхватил из рук мальца ведерко с водой и опорожнил его. Другой герой, - простой советский герой!
– развил идею, выхватил у ребенка бидон с водой и далеко зашвырнул его. Татарские мальчишки не слабаки, и в героя полетели камни... Но водоснабжение пришлось прекратить, и мальчишки забрались в свои вагоны. Тут и конвоиры появились, стали бегать и страшно материться, да ничего не смогли поделать, - не ходить же по вагонам с целью реквизиции воды, может быть к тому же уже и выпитой.
Я не знаю, во все ли вагоны попала спасительная влага, но некоторую часть людей мальчишки все же напоили. Камилл с удовольствием наблюдал, когда глаза привыкли к вагонному мраку, как на лицах пьющих вкусную холодную воду людей появлялась неконтролируемая ими улыбка, как спокойнее становились эти лица, и особенно радовало его, что когда поезд опять с шумом и грохотом двинулся, в сосудах плескалась недопитая вода. И опять тряска, опять громкий стук колес на стыках...
"С чего начинается Родина? Со стука вагонных колес..."