Голые тетеньки (сборник)
Шрифт:
Дворец сотрясался от грохота рок-ансамбля. Самодеятельные музыканты заколачивали зрителям музыку в селезенку, а тексты – в лоб.
В малом зале работала дискуссионная трибуна и свободный микрофон. Оратор-бюрократ кричал с трибуны:
– Долой бюрократов!
А публика, не подозревая о кошмарной двойной игре, вторила:
– Долой!
Иван протискивался через гущу мероприятий, как через джунгли. Ильи нигде не было. Наконец, Иван заметил друга в коридоре курилки. Он бросился туда, но на его пути встала художница-монументалистка с совершенно диким нездешним взглядом.
– Я буду писать с вас портрэт, – сказала она твердо и дьявольским жестом бросила Ивана в кресло.
Иван хотел встать с кресла, но два дюжих ассистента художницы положили ему свои волосатые руки на плечи. Вскоре с портрета на Ивана глянул Иван с огромными бешеными глазами. В них однозначно читался вопрос: «Где взять деньги?» А когда
Конечно, в курилке Ильи уже не было. Иван заглянул в красный уголок. Здесь проходила встреча населения с писателем-юмористом. Иван прошел по залу, вглядываясь в заснувшие лица зрителей. Тишину нарушал лишь голос писателя-юмориста, читавшего свой рассказ, и легкий храп собравшихся. Писатель во время чтения иногда хихикал, иногда смеялся, а в конце рассказа захохотал так, что упал на пол и укатился под рояль.
Ильи нигде не было. Иван пошел в сторону видеосалона по коридору, где и был схвачен пятью фотографами-кооператорами. Они ловко общелкали его с ног до головы, забрали последние деньги и сказали: «Фото ждите по адресу». Адреса, правда, не взяли.
В видеосалоне Иван увидел деда Кузьмича. Здесь крутили фильм ужасов. На экране людоеды аппетитно пожирали друг друга. Основные зрители – дети забрались от страха под стулья и смотрели фильм, закрыв лицо ладошками, время от времени раздвигая пальцы. Дед Кузьмич так же от страха замаскировался под лопух, воткнув в бороду две репейные шишки. Сходство деда с сорняком было потрясающим, людоеды его ни за что бы не обнаружили.
Иван тронул деда за плечо, тот от неожиданности подпрыгнул, с воплем кинулся к дверям, столкнулся там с входившим Ильей, и оба повалились на пол.
В курилке Иван объяснил Илье ситуацию. Ухо деда Кузьмича раскалялось по мере рассказа сначала докрасна, потом добела, и если бы дед не прижал его рукой, оно бы отскочило.
Поскольку сначала нарисованный, а потом и сфотографированный Иван остался совсем без денег, то требовалось ровно сто рублей.
Дед Кузьмич сказал шепотом:
– Я могу дать 50 рублей.
– 50 – это на пол дела, – сказал Илья.
– А на дело меня и не хватит, – сказал дед, – я просто в долю хочу.
Иван дернул деда за бороду и привел его мысли в порядок. После выцарапывания из всех карманов деда и Ильи набралось 99 рублей, 93 копейки и полпачки махорки.
– Семь копеек не хватает, – заметил Илья с немецкой педантичностью.
Дед подхватил:
– А она, собака, возьмет и на семь копеек не доработает. Не-ет, в этом деле каждая купеещка важна, особенно последняя.
И, помолчав, добавил:
– Уж коли влюбился на сто рублей, дак сто и надо.
Семь копеек заняли у первого появившегося в курилке. Иван, зажав деньги в кулак, шагнул в неизвестность. А дед Кузьмич сказал ему вслед:
– Это сколько же я за свою жизнь на своей бабке сэкономил!
Иван осторожно постучался в дверь гримерной.
– Войдите, – ответил спокойный женский голос.
Иван шагнул через порог. Перед ним стояла все та же красавица Зина, только одета она была в школьную форму, а вместо современной прически на ее голове торчали две задорные косички с бантиками.
Иван стоял перед ней со сложенными в горсть руками, полными денег.
Зина вынула из сумочки какую-то бумажку и стала читать вслух:
«Здравствуй, мой далекий солдатик Ваня. Не писала тебе две недели, потому что поступила на подготовительные курсы…»
От неожиданности у Ивана подкосились колени, и он встал на них, как обелиск.
– Так это ты мне писала? И подписывалась «твоя незнакомая девушка»?
– Да…
– А как же ты дошла до… такой жизни?
– Я не доходила, это ты дошел, – Зина показала на деньги в горстях Ивана.
Руки Ивана сжались, скомканные купюры запорхали в воздухе, как снежинки, а мелочь весело раскатилась по полу…
– Эй, Никифор, – стучал Иван в ставень дома председателя сельсовета, – вставай, свадьба будет.
Никифор, кряхтя, слазил с печи и ворчал:
– Опять свадьба. Вот повадились по ночам-то жениться. Сколько помню, ни одни еще днем не списывались.
– А ты себя вспомни, – сказала с полатей сонным голосом Пелагея, – вот времечко было…
– Было, – пробурчал Никифор, доставая из-за иконы книгу записей гражданского состояния.
Ночное шоу плавно переходило в раздольную деревенскую свадьбу.Дружная семья
– Почему ты все еще не покормила ребенка? Ведь ты же мать.
– А ты отец.
– И почему у нас такой беспорядок? Ведь ты же хозяйка.
– А ты хозяин.
– И почему рубашка у меня не поглажена? Ведь ты же женщина.
– А ты мужчина.
– И почему до сих пор не готов ужин? Ведь у тебя есть муж, ребенок.
–
– А ты – женщина.
– И почему гардина у нас держится не на четырех, а на одном гвозде? Ведь ты же хозяин.
– А ты – хозяйка.
– И почему наш сын во дворе только дерется и еще раз дерется? А не играет на скрипке. Почему? Ведь ты же отец.
– А ты мать.
– Ты думаешь, он сидит в своей комнате и делает уроки? Как бы не так. Он делает не уроки. А уроки он не делает. Эй, Вова, сейчас же садись за уроки. Ведь ты же школьник.
(Из-за двери): – А ты продавец.
– Ты видишь, он огрызается. И обзывает меня продавцом.
– А ты и есть продавец. Ты самый настоящий продавец.
– Я работница торговли. И не смей меня обзывать… А сам-то, сам-то. Ты же инженер. Самый настоящий, ярко выраженный, ничем не прикрытый инженер. Ха-ха-ха. Инженер, инженер, инженер.
– Я не инженер. Я старший инженер. И экономист. Я старший экономист. Понимаешь – старший, я – старший. А ты продавец. Младший. Вот такой, маленький. А я – старший. Вот такой, большой.
– Ты – старший? Да хоть главный, все равно инженер. А я – продавец. Пусть младший, все равно продавец. Я работница торговли! Я принц, а ты – нищий.
(Из-за двери): – Ты, мать, продавец. А ты, отец, инженер. И не спорьте.
– Ты видишь, он огрызается. Скажи ему что-нибудь. По-мужски.
– Вова! Сейчас же перестань огрызаться. Ведь ты же бойскаут. Всем ребятам нокаут.
(Из-за двери): – А ты член партии.
– Я кому говорю, перестань сейчас же. Как отец говорю.
(Из-за двери): – Не перестану. Как сын говорю. Инженер, инженер, инженер. С продавцом, с продавцом, с продавцом.
– Вот видишь. Это твой сын.
– А твое воспитание.
– А сын твой.
– А воспитание твое.
– Ведь ты же мужчина.
– А ты женщина.
– А ты отец.
– А ты мать.
– Ты муж мне или не муж?
– А ты жена мне или… кто?
– Тогда разведемся.
– Хорошо. Прекрасно. (Кричит за дверь). Вова, мы уходим с тобой от мамы. Она нам надоела.
(Кричит за дверь): – Вова, мы останемся. Это папа нам надоел. Мы его выгоняем. Навсегда.
(Из-за двери): – Расходитесь на все четыре стороны. Я остаюсь здесь.
– Он нас выгоняет. До чего ты довел ребенка. Ведь ты же отец.
– Я отец. А ты мать.
– Я мать…
– А я отец…
– Так ты отец?
– Я?.. Отец. Конечно, я отец. Я же отец, черт возьми. Или не отец? Я его сейчас буду воспитывать, я за него возьмусь, наконец.
– Правильно, возьмись за него. А я его покормлю, приласкаю. Ладно? А ты шлепни. Ладно?
– Ладно. Только я сначала гардину прибью. А то болтается на одном гвозде. Я же хозяин, в конце концов.
– А я хозяйка. Рубашку тебе поглажу. Ладно?
– Ладно. А потом я за продуктами схожу. Я мужчина.
– А я женщина. Наведу порядок в квартире. Ладно?
– Ладно. А что, правда, я для тебя всего лишь инженер?
– Ну что ты. Ты – старший инженер. Самый старший инженер в мире. А я правда для тебя продавец?
– Ну что ты? Ты самая лучшая работница торговли. Ты отличница торговли. Ты мой торговенький работничек. Ты принцесса торговли.
(С надеждой): – Я – принцесса?
– Да. Ты принцесса торгового зала. Ты лицо торговли. Причем, красивое.
– А ты… а ты… звезда.
(С надеждой): – Я – звезда?
– Конечно, ты звезда. Ты старшая звезда завода. Без тебя все сгорит.
– А Вовка наш кто?
– Вовка гений. Он вундеркинд.
– Да, да. Пусть он не играет на скрипке, зато как он играет на нервах!
– Конечно! У него сильный характер.
– И огромная воля… к победе. Он победит.
– Кого?
– Партнера. По рингу. Когда вырастет.
– Надо его похвалить. А за что?
– Не за что. Но похвалить надо. Их надо хвалить.
– А мы придумаем и похвалим. Вова, мы идем тебя хвалить.
Бабушка отоварилась Рассказ ребенка
Больше всего на свете я люблю мороженое, потом – папу и сразу после папы – отовариваться.
В нашей семье отовариваться может только бабушка. Потому, что она участница войны. Дедушка у нас тоже участник, но отовариваться он не может. Он же не женщина и не инвалид, поэтому ему и так весело, без отоваривания.
А мне дедушку жалко, я ведь вижу, что он тоже хочет и даже ходит хлопочет об инвалидности. Когда он ее схлопочет, то тоже будет отовариваться.
Отовариваться мы всегда ездим втроем: я, бабушка и папа. Бабушка, чтобы отовариваться, папа – чтобы нести товар, а я – чтобы интересней было.
Сегодня мы опять ездили. Папу сначала не пускали в магазин. Сказали:
– А вы куда, молодой человек?
Папа начал хромать и заикаться:
– Да я просто… Сумки… нести.
Тогда его пропустили.