Гомер
Шрифт:
переплетаются функции судьбы и богов, видно из такого выражения, что боги « выпряли»
ту или иную участь для человека. Это выражение попадается немало раз, – Ил., XXIV, 525,
Од., I, 17, III, 208, IV, 208, VIII, 579, XI, 139, XVI, 64, XX, 196. Точно так же о причинении
смерти то со стороны судьбы, то со стороны богов, – текстов немало и прежде всего
относительно разрушения самой Трои. Это касается, впрочем, не только
дурного исхода, но также и вообще всяких человеческих дел. Упомянутые выше золотые
весы, по которым Зевс узнает волю судьбы, вдруг оказываются во власти самого Зевса,
который сам склоняет их то в ту, то в другую сторону, по своему усмотрению. Одиссей
говорит, что битва прекращается тогда, когда Зевс соответствующим образом наклоняет
весы (Ил., XIX, 223 сл.); Гектор узнает не весы судьбы, но весы Зевса (XVI, 658).
в) Боги выше судьбы. Наконец, в представлении первобытного человека разумное
начало в жизни берет верх над всем неразумным и вместе с тем человек уже перестает
быть первобытным. Чтобы показать отражение и этой ступени человеческого сознания в
поэмах Гомера, приведем следующие тексты. [337]
Прежде всего у Гомера попадается несколько раз весьма интересное выражение
moira theon или theoy, т. е. судьба, принадлежащая богам или исходящая от них (Од., IV,
269, Ил., XXII, 413, Од. XI, 292, XXII, 413). Попадается также выражение aisa Dios,
«судьба, исходящая от Зевса» (Ил., IX, 608, Од., IX, 52) и daimonos aisa, «судьба от
демона» (Од., XI, 61). Сарпедону было судьбой предопределено погибнуть на поле
сражения. Но вопреки этому Зевс долго колеблется, приводить ли его к погибели или не
приводить, и только Гера, напоминая ему о решении судьбы, останавливает его от помощи
Сарпедону угрозой относительно возможного недовольства всех богов (Ил., XVI, 431-
461). Одиссей боится, как бы боги не привели в исполнение угроз Гектора и тем самым
как бы судьба не определила – погибнуть ахейцам под Троей (IX, 244-246). Одиссей
говорит Аяксу, что Зевс послал ему судьбу погибнуть (Од., XI, 558-560). Сюда же нужно
относить и некоторые тексты с термином moros, что, отличаясь от moira более
абстрактным и более широким характером, всегда указывает на злую участь или смерть и
что, может быть, так и нужно переводить «участь», или даже «смерть», а не «судьба». Так
Зевс послал злую участь Парису и Елене, заставивши их заключить злосчастный брак и
быть бесславными даже в потомстве (Ил., VI, 357 сл.). Аполлоновы стрелы, данные
Тевкру, должны нести с собою смерть (XV, 441). В связи с этим можно было
и некоторые тексты, содержащие термины dysmoros, «несчастный», или ocymoros,
«кратковечный», или ainomoros, «злосчастный».
У Гомера очень часто попадается одно выражение, которое на первый взгляд
производит весьма странное впечатление, это – «вопреки судьбе». По-гречески это либо
hyper moira (Ил., XX,. 336), либо hypermoron, -ra (XX, 30, XXI, 517, Од., I, 34 сл., V, 436,
Ил., II, 155), либо hyper aisan (VI, 487, XVI, 780, XVII, 321). Дело в том, что
формалистическая филология не преминула и здесь свести очень важное культурно-
историческое понятие на словесный и чисто литературный прием. Некоторые говорили,
например, что выражение это не имеет для Гомера никакого вероятного смысла, а есть
только простая гипербола. Другие утверждали, что это выражение – литературный прием
для того, чтобы показать, что исход данного события более известен автору гомеровских
поэм, чем их слушателю или читателю.
Подобного рода формалистические подходы разрушают реальную концепцию
судьбы у Гомера и заслоняют от нас подлинное и живое гомеровское воззрение на этот
предмет.
Гомер, несомненно, уже дошел до той ступени человеческого развития, когда человек
уже начинает бороться с окружающими его загадками природы и жизни. Гомеровский
герой часто знает свою судьбу, но все дело в том и заключается, что также часто он и не
признает этой судьбы, отвергает ее, борется с нею. Ведь что такое судьба? Это есть прежде
всего какая-то неопределенность [338] и неизвестность. Пусть на сегодня имеется
решение судьбы умереть какому-нибудь герою под Троей. Но можно ли быть уверенным в
том, что это решение судьбы и на завтра останется тем же самым? А вдруг завтра будет
совсем другое решение судьбы, и данному герою нужно будет умереть уже не под Троей, а
у себя на родине или во время возвращения домой? Но в таком случае почему же герой на
основании сегодняшнего решения судьбы должен складывать руки и подставлять шею под
любые удары? Вот поэтому-то гомеровский герой, несмотря ни на какое решение судьбы,
все-таки поступает по-своему и часто поступает даже «вопреки судьбе». Следовательно,
это выражение не есть просто литературный прием или ничего не значащий эпический
стандарт, но есть отражение вполне определенной ступени исторического развития
человека, когда он начинает гордо поднимать голову и уже не падает так ниц перед
судьбой, как это он делал раньше в первобытные времена и в периоды своей полной