Гомункул
Шрифт:
Хасбро присел у стены, готовясь вскочить, едва только их обнаружат. Кракен трясся рядом с ним, тихонько стуча зубами. Пьюл недоуменно повернул голову, с подозрением вгляделся во мрак.
— Господи! — взвыл Кракен. — Да он всех нас в куски разнесет!
И с этими словами сам бросился к перепуганному Пьюлу, уже было собравшемуся запустить бомбу Кракену прямо в лицо. Вдвоем они рухнули на пол, отчаянно суча руками-ногами и вопя в обе глотки. Еле развернувшись в тесноте, Кракен уселся на Пьюла верхом и принялся молотить его обоими кулаками. Бомба запрыгала по деревянным половицам; Хасбро подхватил ее и сжал запал, который, несмотря все на его усилия, продолжал шипеть.
— Не тут-то было, — прокомментировал он вслух и запустил бомбу подальше
— А-аа! — завопил Кракен. — Паскудная тварь!
Хасбро сдернул тряпку с фонаря и налег плечом на дубовую панель перед собой. В любой момент ожидая взрыва, способного произвести самый настоящий фурор и заодно обрушить ветхий дом, он шагнул сквозь проем — в лаборатории пусто, дверь нараспашку. Кракен выпрыгнул из-за стены вслед за ним, с руки капала кровь.
— Вы поранились, сэр, — отметил Хасбро, направляясь к распахнутой настежь двери.
— Грязный ублюдок укусил меня! — хватая воздух, просипел Кракен. — Ну так я пинком отправил его в колодец, мимо лестницы.
— Браво! — одобрил Хасбро, гигантскими прыжками устремляясь к верхним этажам.
— Так он чего, вверх побежал?
— Не имею ни малейшего!.. — через плечо крикнул Хасбро. — Но дом точно скоро взлетит, может и нас прихватить!
— Ни боже мой! — взревел Кракен, стараясь не отставать от него ни на шаг. Ведшую наружу дверцу отыскать удалось в два счета; не снижая скорости, оба пробежали на соседнюю крышу, а затем, даже не подумав остановиться и обсудить дальнейшие действия, перепрыгнули на третью. Вот тогда-то ожидаемый взрыв и громыхнул, тряхнув, похоже, всю улицу. Поддавшись инстинкту, оба бросились навзничь, но затем сообразили, что крыша, на которой они лежат, устояла, подползли к краю и выглянули из-за каминных труб. В самой середке фасадов Пратлоу-стрит зиял дымившийся кратер, а в полуквартале далее во всю прыть мчался в направлении Холборна сокрушенный новым фиаско Уиллис Пьюл — да с такой скоростью, словно целая орда гоблинов наступала ему на пятки.
— Кажись, заряд просто вышиб двери, — подытожил Кракен.
— Полагаю, вы правы. Жаль только, что лаборатория уцелела…
— Можно самим постараться! — воскликнул Кракен, явно загоревшийся своей идеей. — Все там разнесем! Хрясь! Хрясь! И… хрясь!
Хасбро всерьез обдумал это заманчивое предложение, вспоминая, вероятно, о разбитом вдребезги бюсте великого Кеплера.
— Да, пожалуй, поздновато уже… — начал было он, но почти сразу прервал себя гневным возгласом: в полудюжине крыш от них, неожиданно выскочив из убежища, возник доктор Игнасио Нарбондо — в обеих руках по чемодану.
Без лишних слов благородные мстители кинулись следом, хотя и не совсем представляя себе, что станут делать, если беглеца удастся догнать, но твердо уверенные в необходимости этой погони.
Не продлилась она, однако, и шести минут, как стало ясно, что в прошлом доктор не раз и не два следовал этим маршрутом: казалось, он пробегает два дома, в то время как его преследователи одолевают лишь один, лавируя между шпилей, оскальзываясь на медных листах облицовки, натыкаясь на кирпичи развалившихся труб — и отставая с каждым шагом все сильнее.
Наконец они остановились где-то в двух кварталах от Олд Комптон-стрит, вслушиваясь в далекие отголоски того, что во всех отношениях походило на летящий над крышами смех. На долю секунды доктор показался им снова — у чердачного окна, застывшим в невероятной дали силуэтом на фоне вечернего неба, — и пламеневшее закатное солнце тихо опускалось за его спиной. Затем он исчез.
XVIII
НА УОРДОР-СТРИТ
Лэнгдон Сент-Ив и Уильям Кибл опустились на корточки в темноте скверно освещенного коридора на втором этаже дома на Уордор-стрит. Их короткое путешествие по сточным каналам вышло и неприятным, и скучным в своем однообразии. Проникновение в дом оказалось
Воздух здесь казался неестественно бездвижным. Странно, что они ничего не слышали: совсем рядом могло находиться сколь угодно много людей, но в тяжкой, дремотной атмосфере дома сам собой напрашивался вывод, что почти все они спят, — не столь уж нелепая догадка, если учесть, что бордели обычно оживают по ночам. Откуда-то снизу доносились негромкое копошение и стук — с кухни, очевидно. Слышались приглушенные голоса, один из которых мог принадлежать Уинифред Кибл, которая, переодевшись прачкой, уже наверняка проникла в здание через черный ход. Сент-Ива несколько тревожила мысль, что ей придется иметь дело с бледнолицей, усыпанной мукою кухаркой, но Уинифред настояла на своем. Что ж, с ножом или без, кухарке предстояло убедиться, что Уинифред — грозный противник.
Сент-Ив и Кибл на цыпочках прокрались по коридору, не зная, в какую комнату заглянуть. Ошибиться дверью значило поставить всю вылазку под угрозу провала. Кракен считал, что Дороти держат где-то на третьем этаже под охраной своры головорезов, разумеется, или даже самого Дрейка. Поэтому острой нужды наугад заглядывать в двери этажом ниже они не ощущали — разве что удобный случай представится сам. Кто знает, что там за ними скрывается?
Они приблизились к деревянной балюстраде, что шла по периметру зала в несколько этажей высотой, который Сент-Иву не позволили увидеть в прошлый визит. А ведь именно там, по рассказам Кракена, и хранился корабль пришельца. Что, если это лишь пустая оболочка, выпотрошенная и проржавевшая за долгие века? Ради какой надобности Дрейк держит ее здесь? Довольствуется простым обладанием диковинкой или приспособил ее, как поговаривают, под какие-то темные, непотребные нужды? Сент-Ив мигом вспомнил о леденящем душу «марсельском мизинчике», который, обернутый платком, лежал сейчас в оставленном на улице капитанском фургоне. Очевидно, нет пределов извращениям, измышляемым отчаявшимися людьми. Что же подобная публика могла сотворить с межзвездным кораблем гомункула? Этого Сент-Ив вообразить себе не мог.
Из-за двери справа неожиданно донеслись всхлипы, за ними — зловещий низкий смех. Кибл выпрямился, выкатив глаза.
— Дороти! — вполголоса воззвал он, потянувшись к дверной ручке.
Сент-Ив тщетно пытался остановить друга — схватил Кибла за ворот пальто, шепча: «Подождите!», — но вслед за игрушечником оказался втянут в комнату. Там на разобранной узкой кровати сидела бледная женщина с одутловатым лицом и чем-то вроде вазы с фруктами на голове. По полу на четвереньках ползал мужчина в бриджах и полосатом халате, задранном на голову и подвязанном широкой лентой в горошек. На ногах у мужчины были остроносые дамские туфли, неуклюже насаженные задом наперед. Как раз он-то и издавал услышанные ими жалостные всхлипы.
При яростном вторжении Кибла и Сент-Ива женщина на кровати громко взвизгнула и, ничуть не растерявшись, схватила полную увядших роз стеклянную вазу и метнула в ошарашенного Кибла. Сразу прекратив резвиться, обмотанный халатом мужчина на полу пришел в ярость: «Что? Кто это?» Безнадежно запутавшись в халате, он барахтался в разъезжающихся туфлях, осыпаемый фруктами, катившимися из вазы на голове женщины. Истошный визг прозвучал на бис, хотя и первый благополучно вынес Кибла в коридор.
Пытаясь отыскать подходящее убежище, Сент-Ив бежал по коридору, подталкивая игрушечника: этажом ниже уже щелкали замки, топали ноги. Из внезапно отворившейся двери в коридор высунулись двое полуодетых бородатых мужчин и при виде явно торопящихся куда-то Сент-Ива и Кибла рванули к лестнице, очевидно приняв их за полисменов. Из-за другой двери выскочил невероятной толщины джентльмен в обтягивающих панталонах. Старательно прикрывая лицо развернутой газетой, он также скатился по лестнице, стремясь поскорее попасть на улицу.