Гон спозаранку
Шрифт:
Час спустя, все так же крепко сжимая в руке коробочку, она медленно сошла вниз. Все это время она просидела у себя в комнате в сгустившейся темноте сумерек, испуганно прислушиваясь к тому, что творилось в ней и над чем она уже утратила всякий контроль. Кое-как взяв себя в руки, она наконец решилась сойти вниз.
Ее уже заждались. Мать стояла в дверях кухни. Конни молча прошла мимо.
— Тебе лучше, детка? — спросила мать, следуя за ней.
Конни не успела ответить, так как отец, с нетерпением
— Набегались как следует по магазинам, а?
Конни остановилась у своего стула.
Питер, погруженный в чтение газеты, поднял голову и посмотрел на нее.
Конни села. Бархатную коробочку она положила рядом со столовым прибором. Питор зашуршал газетой, сложил ее и бросил на пол.
— Пожалуй, можно подавать? — промолвила мать и заторопилась к плите, где что-то булькало и шипело в кастрюлях. Вскоре дымящаяся еда стояла на столе в больших судках и мисках. Мать заняла свое место за столом.
— Купила что-нибудь хорошее, Конни? — Отец поливал рис соусом. Коричневая жидкость медленно стекала с горки риса.
— Ты разве не голодна, детка? — мать заботливо наклонилась к Конни.
Конни смотрела в свою пустую тарелку.
— Сейчас, мама. Прежде мне хотелось бы сказать…
— Разве ты не хочешь прежде съесть чего-нибудь, Конни? — Мать так стремительно прервала Конни, будто знала, о чем та хочет сказать, и намеревалась во что бы то ни стало помешать ей.
— Одну минутку, мама, — сказала Конни на этот раз более решительно. Она провела кончиками пальцев по бархатной крышке коробочки, чувствуя, как пружинит ворс.
Взгляд отца остановился на коробочке.
— Кольцо не подошло тебе?
— Я хочу вернуть его, папа. — Она посмотрела на отца долгим, серьезным взглядом.
— Оно тебе мало? — Отец положил вилку на тарелку.
Конни вздохнула. Это будет нелегко. Она еще не знала, зачем делает это, но иначе не могла.
— Я не примеряла его, папа.
Отец откинулся на спинку стула.
— Я не могу принять кольцо. Это нехорошо. — Она протянула к отцу руку. Он в недоумении посмотрел на нее.
— Почему, дорогая? — Мать была встревожена и заметно нервничала. — Это избавит тебя и дядю Генри от всяких расспросов в случае, если тебе придется где-нибудь бывать.
Конни покачала головой. Она видела перед собой кусок стола, пустую тарелку, ложки, вилки и маленькую, обтянутую бархатом коробочку. Сейчас они потребуют объяснений, а она сама еще не во всем разобралась.
— Я не поеду в Калифорнию.
Воцарилась полная тишина. Теперь Конни смотрела на Питера. Но она ничего не увидела на его замкнутом лице, кроме настороженности. Но что думает Питер, теперь уже не имело значения.
— Что случилось, Конни? — Мать видела ее
— Я не видел ее после того, как она вернулась из города. — Питер тоже смотрел на Конни.
— Что здесь, черт возьми, происходит? — Отец наклонился вперед и положил руки на стол.
Не сводя глаз с Питера, Конни заговорила, но она совсем не собиралась отвечать на вопрос отца.
— Все вы были так добры ко мне. Даже ты, Питер. Я знаю, что сейчас огорчу вас, вы подумаете, что я неблагодарная…
— Не говори так, Конни. — В голосе матери уже не было ни тревоги, ни смятения — он был ровным и бесцветным.
— Что она собирается сказать? — Руки отца вцепились в край стола, и стол легонько задрожал, посуда на нем позвякивала.
— Я решила оставить ребенка.
— Нет, нет! — приглушенно воскликнула мать.
— Но почему, Конни? Мне казалось, мы все уже решили. — Ладонь отца потянулась и накрыла сжатую в кулак руку Конни, и Конни еще крепче сжала пальцы. Отец взял ее за руку.
— Я тоже думала, папа. Но не все просто решается, иногда…
Ей так хотелось, чтобы он ее понял.
Но если он и понимал, то Конни не прочла этого на его лице.
— Ты поступаешь неразумно, девочка. — Голос матери несколько потеплел, а глаза глядели печально.
— Я знаю, мама. Но разве разумно думать, что я смогу так просто оставить ребенка в Калифорнии, вернусь сюда, буду продолжать учиться в колледже и жить, словно ничего не произошло? Разве это возможно?
— Я не это хотела сказать. — Лицо матери снова стало каменным. — Что ты еще собираешься натворить? — Теперь в ее голосе были гнев и отчаяние.
— Не знаю, мама. Может, просто хочу спасти себя. Я сама не знаю. — Она лихорадочно искала нужные доводы.
— Спасти себя от чего, господи боже? — Мать решила пойти в наступление. — Девчонка девятнадцати лет с ребенком на руках, без мужа!.. И это ты называешь спасением? Я не понимаю тебя.
— Я сама себя не понимаю, мама. — И вдруг Конни нашла нужные слова: — Выслушай меня, мама. Я сама решила, что мне нравится этот парень. А теперь у меня будет ребенок, и даже если я никогда не выйду замуж, то все равно уже ничего не изменишь.
— Хорошо, пусть так. Пусть мне не нравится, что моя дочь запросто спит с парнями, запретить тебе это я не могу. Но ребенок? Ведь мы все обговорили?
Конни не ответила. Слова были где-то совсем рядом, но она не находила их.
— Чувство ответственности, — пришел ей на помощь Питер. — Если совершаешь какие-то поступки, надо уметь отвечать за них.
— Помолчал бы! Все это мудреная ерунда, которой вы нахватались в ваших школах. Что с нее толку? — с горечью набросилась на него мать.