Гончаров и Бюро добрых услуг
Шрифт:
– Почему?
– Удивилась она и заглянув в палату понимающе улыбнулась. Все в порядке. Больная Лютикова уже заканчивает свои утренние процедуры и через две минуты вы можете смело входить.
На всякий случай переждав не три, а целых десять минут я робко постучал в двери и только потом осторожно заглянул в палату. Одетая Лютикова сидела на кровати и никакой опасности не представляла. Инна лежала на одной из двух свободных коек и сразу меня заметила. За доли секунды в её синих глазах промелькнуло все, начиная от гнева и заканчивая радостью, которую быстро сменила
– Хорошо, что не наоборот. Господи, какая она взвинченная. Глаза воспаленные, не иначе как всю ночь проревела. Похоже, что ещё от вчерашнего не отошла. Как она воспримет новую беду? Как отреагирует на исчезновение своей дочери?
– Подумал я подходя к ней.
– Прости, Синеглазка, кто же знал, что так получится...
– Не надо, Константин Иванович.
– Облизав губы попросила она.
– Ваши соболезнования никому не нужны. Не называйте меня Синеглазкой. Это противно и слащаво. Вы были на даче у Николая Александровича?
– Ровно и равнодушно спросила она, словно мой ответ её абсолютно не интересовал.
– Он жив?
– Он жив и без единой царапины сейчас находится у своего соседа по даче, Ивана Гавриловича. Там он чувствует себя в полной безопасности. Многословно и с жаром ответил я пытаясь отдалить главный вопрос.
– Это хорошо.
– Чуть заторможенно заметила она.
– А почему вы не говорите, что с моей дочерью? Вы не успели? Вы приехали слишком поздно? Говорите, не волнуйтесь, я уже все знаю. Не знаю только когда они оттуда её забрали.
– Сразу после того, как вы с Владимиром Валентиновичем уехали с дачи.
– Чувствуя себя последним негодяем торопливо ответил я.
– То есть, когда я приехала к вам за помощью, то помогать уже было некому? Они её уже похитили. Боже мой, куда же смотрел отец?
– Он пытался её защитить и даже бросился на них с кулаками, но что значит дряхлый старик против двух молодых подонков. Они связали его и сбросили в подполье. Оттуда, полуживого, мы его извлекли сегодняшней ночью. Но вы напрасно говорите, что помогать уже некому. Поверьте, мы с Максом сделаем все возможное, чтобы вернуть вам Викторию.
– Я уже в это не верю, но очень бы хотелось.
– Откуда вам стало известно, что Вика похищена. У вас был Николай Александрович или Максимилиан Ухов?
– Если бы так...К сожалению не было ни того, ни другого. Вот, читайте.
– Взглядом она показала на тумбочку, где из под баночки с медом виднелся сложенный вчетверо листок. Ничего хорошего не ожидая я вытянул бумагу и развернув прочел кривые печатные буквы нацарапанные простым карандашом.
"Привет, шалава!
Ты ищо не здохла? Сука, на этот раз тебе повизло. Осталась живой. Вякнишь хоть слово и мы замочим тибя пряма в бальнички. И не только тебя. Твая маленькая шлюха у нас. Если хочешь увидеть её живой, приготовь ещё четыре штуки баксов, толко без фокусоф. Закрой язык на замок если тебе дарага её жизнь.
Тваи добрадетели."
Письмо было написано на обороте телеграфного бланка, на его лицевой части теми же самями корявими буквами значился адресат: "Соколовской
– Как оно к вам попало?
– На всякий случай укладывая письмо в полиэтиленовый мешок спросил я.
– Каким образом и когда?
– Сегодня утром мне принесла его Катя, наша медсестра. Когда она шла на работу, её остановил какой - то мальчишка и попросил передать его мне. Вы можете её найти возле ординаторской в рекреации.
– Предупреждая мой вопрос пояснила она.
– Но вряд ли вы сможете узнать, что - то существенное, я её уже спрашивала.
– Но все - таки я попробую.
– Выкладывая на тумбочку апельсины ободряюще улыбнулся я.
– Что принести и можно ли вообще мне к тебе приходить?
– Мне ничего не нужно, все приносит мама, а приходить?.. Как хотите. Что-то в себе поборов ответила она и закрыла глаза давая понять, что аудиенция окончена.
Медсестра Катя оказалась никем иным, как тем самым длинноногим кузнечиком. На этот раз она находилась на своем боевом посту и выглядела куда как авторитетней. Снисходительно разрешив задать ей несколько вопросов она значительно подтвердила.
– Да, действительно, сегодня утром я вручила письмо больной Соколовской.
– Прекрасно.
– С восторгом глядя на её куринную шейку и чувственный ротик восхитился я.
– Катя, но мне бы хотелось знать кто отправитель письма? Кто вас попросил оказать эту маленькую услугу?
– Какой - то беспризорный пацанчик лет десяти - одиннадцати.
На территории больницы их тут много ошивается. И мальчишки и девчонки. Они тут живут и ночуют возле котельной. Побираются немного, сигареты у больных стреляют и даже подрабатывают, тем что не ходячим больным оказывают мелкие услуги, то домой к ним за чем - нибудь сбегают, то в магазин за сигаретами или за бутылочкой. В общем прижились они тут капитально.
Несколько раз в году, силами милиции, на них устраивается форменная облава. Ди только все без толку. То ли они это предчувствуют, то ли их кто-то предупреждает, но они, загодя, тараканы прячутся по щелям и норам известным только им одним, а уже к вечеру вся их вшивая банда исправно выползает на волю. Если и отловят пять, шесть беспризорников, то уже через неделю они вновь пополняют ряды своих товарищей. Убеждать и бороться с ними бесполезно.
– Спасибо вам за интересную лекцию. Катя, а какова численность этой армии?
– Спросите, что - нибудь полегче.
– Рассмеялась медсестра.
– Откуда ж мне знать? Хотя, на мой взгляд, их не меньше полусотни. А может и больше, а может и меньше, они ведь все на одну рожицу. По одежде их тоже не определишь. Сегодня он в одной куртке, а завтра её продаст и украдет другую. А может быть просто меняются между собой одеждою. Их сам черт не поймет.
– Катюша, а вы смогли бы узнать среди них того пацана, что передал вам письмо?