Гончаров и погоня за бриллиантом
Шрифт:
До чего же это сказочное зрелище, когда два десятка разноцветных ракет носятся в наглухо закрытом салоне авто! Если бы не бычьи вопли, я получил бы истинное блаженство.
Через полминуты все кончилось, я открыл дверцу. Сильно обожженные парни были живы, но без сознания. Тошнотворно воняла тлеющая обшивка вперемешку с отработанными газами.
Вот тут-то я оказался перед сложной дилеммой: "Что дальше?" Я окликнул Вартана.
– Здесь я, Гончаров. Великолепно, я все видел.
– Они еще живы.
– Так кончайте их!
– Я... Не могу.
– А они
– Мать убил ты сам.
– То есть? Не понял.
– Проехали!
– Кончайте их!
– Не могу. Они ранены и беспомощны.
– А когда поправятся, достанут и тебя, и меня. Они-то раздумывать не будут.
– Знаю, но не могу.
Оганян выругался и вдруг приказал:
– Садись в машину, крутой сыщик Гончаров!
– Погоди, что ты задумал?
– А это уже мое дело! Пойми, у нас нет другого выхода. Залазь в машину!
Отрешенно, через боковое стекло я наблюдал, как Оганян врубил нейтральную скорость тлеющей "Нивы", захлопнул дверцу и попытался подтолкнуть ее к обрыву. Это у него не получилось, мешала бровка. Тогда он сел во вторую машину рядом со мной, запустил двигатель и кое-как одной левой рукой поставил ее в кильватер той, обреченной. Затем осторожно и бережно, будто боясь потревожить, наш передний бампер дотронулся до ихнего заднего.
Взревел мотор, не соглашаясь с нашей жестокостью, но, послушный акселератору, исполнил требуемое - еще через секунду белая задница тлеющей "Нивы" ушла в вечность. Я уже пересаживался за руль, когда в карьере рвануло зловеще и глухо. Язык огня поднялся выше края обрыва.
– Помоги нам, Господи! - перестуком зубов прокомментировал ювелир.
– Поможет, - успокоил я. - В паре с прокурором.
– Оставьте, нужно жить. Мы ничего не знаем. Едем.
– Согласен, но сначала заберем мою жену.
– Нет, нет, исключено! Свои проблемы решайте сами.
– Там, вероятно, и ваша проблема. В лице племянника и продавщицы Леночки.
– Что вы сказали?
– То, что слышал. Это они тебя высветили, со всеми твоими потрохами.
– Тогда да. Тогда мы едем за вашей женой. Вот только с оружием у нас плохо и болит рука.
– Рука заживет, а оружие должно быть. Посмотри в бардачке или за спинками.
Единственное, чего я теперь боялся, - так это вмешательства милиции, проклиная себя за записку в фонарике. Если ее найдут - расклад будет неинтересным.
* * *
Не доезжая пяти - семи метров до проклятых ворот, я остановился и посигналил. Нас будто поджидали, створки сразу открыл парень, одетый в спортивный костюм. Не означает ли это, что Унжаков уже связался с дачей и нас с нетерпением встречают? Ладно, сказавши "а", говорят "б". С семи метров, как мог, я разогнал машину и, чуть вильнув влево, принял "спортсмена" на крыло. Отлетев на несколько метров, он шлепнулся дохлой селедкой, а я, резко тормознув, выкатился из машины под днище, ожидая, когда начнется светский прием. Но... было тихо, если не считать работающего мотора да шипящего мата Вартана.
– Сколько человек на даче? - наставив пистолет в глаз травмированного спортсмена, потребовал я ответа.
–
– Твой... Где Арцевик, где Лена?
– Не знаю.
– Говори, или удавлю, подонок! - подскочил Оганян, готовый наброситься на него с одной своей левой рукой.
Я преградил ему путь:
– Успокойся, Вартан, они давно на том свете. Унжаков препроводил.
– Но ты же говорил...
– Потому что ты нужен мне. Парень, кроме тебя, кто сейчас на даче? Ну...
– Не стреляйте, я все скажу.
– Ну!...
– Из мужиков - только Коля.
– Где он?
– Недавно пошел беспалую трахать.
– Он вооружен?
– Да.
– Вартан, следи за ним!
– Иди-ка ты подальше, опять обманул.
– У меня для тебя кое-что получше найдется. Жди.
* * *
Опоздал я совсем на чуть-чуть, но все же опоздал. По разбросанным вещам, перевернутым телевизору, столику и креслу было видно, что сопротивлялась Ленка яростно, но что может сделать баба с восьмипудовой похотливой тушей? Она и сейчас кричала, но... В общем, я опоздал. Мне ничего другого не оставалось, как массивной хрустальной пепельницей щедро открыть его череп в области затылка. Выбравшись из-под окровавленного борова, в истерике, Ленка кинулась на меня, мало что соображая.
Кое-как успокоив ее двумя оплеухами, я оттащил Елену вниз, к Вартану, а сам поднялся в святая святых - кабинет Унжакова.
Из письменного стола выгреб свои документы, пистолет и не свои доллары.
Ключи от сейфа оказались тут же. Немного, для виду, поломавшись перед самим собой, пошел на "медведя".
Первый замок дался доверчиво, не сопротивляясь, я уже занимался вторым, когда в основание моего бессовестного черепа уперся холодный ствол.
– Доброй ночи, господин Гончаров!
– Здравствуйте, - вежливо ответил я сучке-секретарше Тамаре.
– Не оборачиваться, к стенке! Стоять, не двигаться!
Я покорно подчинился, только спросил:
– И долго?
– Что?
– Стоять мне.
– Пока папа Жора не появится.
– А он, ласточка, уже никогда не появится. Разлюбил он вас. Променял шикарную дачу на вонючую штольню.
Повисла тишина, пронизанная недоверием, прикидками, вариантами и подозрением.
– Врешь! - хрипло, еще не веря, выдавила она наконец. - Не может быть. Что теперь делать?
– Сидеть и ждать, когда сюда явится милиция.
– Фига с два. Иди открывай сейф, посмотрим, что там у него.
Так же послушно я выполнил и этот приказ.
Денег было много, очень много. Растерянная Тамара хватала и хватала пачки, стараясь унести как можно больше. Прессы скользили, падали, рассыпались.
– Принеси сумку, - посоветовал я.
– Чтобы ты тем временем уволок все? Нет уж, бери сколько надо и проваливай.
Выдвижной ящичек снизу закрывался на особый замок. Заслонив сейф спиной, я незаметно его открыл. Четыре бриллианта лежали близнецами, с той лишь разницей, что два из них были фальшивыми. С одинаковым коэффициентом преломления, но различным удельным весом.