Гончаров и похитители

Петров Михаил

– Все-все, сейчас иду... За что же он так... Хафиз, Славик, присмотрите тут пока... Я в контору... Хоть бы все обошлось...

Отдав эти приказания, толстяк в совершеннейшем шоке, что-то бормоча себе под нос, затрусил, спотыкаясь, к конторе. Отставая от него не больше чем на полметра, я заботливо охранял его обширный тыл, а когда он поравнялся с открытой дверцей "уазика", дернул его за рукав.

– А! Что такое?
– непонимающе вытаращился он, поворачиваясь ко мне лицом и спиной к затаившемуся в машине Максу.

– Ничего

хорошего, - гаркнул Ухов, накидывая ему на жирную шею толсто скрученный жгут простыни.
– Гулять едем и тебя решили прихватить.

С этими словами он затащил мощную тушу перекупщика в салон и сразу же залепил ему рот куском перцового пластыря. Мне оставалось забросить его ноги и, забравшись в машину, захлопнуть дверцу.

– Гони!
– крикнул я Максу, заметив, как у машины собирается любопытный зритель.
– Дальше я с ним сам справлюсь.

– А справишься ли?
– срываясь с места, с сомнением прокричал он.

– А то нет! Груда студня.

Каким же я оказался самонадеянным дураком! Эта "груда студня" спокойно смогла бы побороть быка. Если бы не накинутый на его шею жгут, то нам с Максом пришлось бы не сладко. Каким-то чудом мне удалось накинуть наручник на его правую руку и зацепить за левое сиденье. Дальше дело пошло полегче. При помощи веревки я подтащил его левый кулак к верхней раме и в этой точке зафиксировал. С ногами вообще все обошлось просто - поскольку они были зажаты теснотой пространства, то и дрыгал он ими вяло. В общем, когда Макс влетел в облюбованный нами тупичок, наш буйвол был связан по всем параметрам.

Остановив машину, Макс содрал липовые цифры и обнажил действительный госномер.

– Ну вот, теперь все в порядке, - поправив растяжки, с удовлетворением пробубнил Ухов.
– Куда его? На Лобное место?

– Нет, в театр, на оперу "Русалка", - усмехнулся я, пересаживаясь на заднее сиденье.
– Поехали, уже пятнадцать тридцать. До вечера нам предстоит содрать с него всю шкуру - утомительная процедура.

Второй раз за сегодняшний день мы вырвались из города и по давно протоптанной дорожке углубились в лес. Когда шум и сигналы проезжающих по трассе автомобилей не стали слышны и их сменил птичий щебет, мы остановились.

– Послушай, Макс, - с удовольствием вдыхая лесной воздух, предложил я.
– Давай-ка мы с тобой повременим с экзекуцией хотя бы минут пять. Просто полежим на травке, послушаем птичек. Прелесть-то какая!

– Да я не против, только у этого борова на крикушке наклеен перцовый пластырь. Ему, наверное, все губы разъело, больно ведь. Ты слышишь, как мычит, что тебе племенной бык. Сейчас всех коров сюда соберет.

– Нет в тебе, Ухов, романтики ни на грош, - огорчительно посмотрел я на него и открыл заднюю дверцу.
– Принимай свой крупный рогатый скот по описи.

Не распутывая ног, мы отвязали ему руки и в таком положении вытащили на траву. Первое, что сделал Макс, так это обыскал его и оказался совершенно прав. Во внутреннем

кармане нашего клиента оказался видавший виды пистолет "ТТ", причем с разрешением на его ношение.

– Послушай, Макс, он ведь вполне мог нас пристрелить, - рассматривая конфискованное оружие, озабоченно высказался я.
– Ухлопал бы как двух глупых фазанов.

– Когда и как?
– резонно спросил Ухов, подтаскивая Фархада к толстому сосновому стволу.
– Не было у него такой возможности, не было и уже никогда не будет. Да не мычи ты, козел толстожопый, считай, что отпрыгался.

Основательно привязав его спиной к дереву, Ухов отошел в сторону, полюбовался своей работой и только после этого содрал пластырь с пунцовой рожи перекупщика.

– Привет, Фархад, - дружелюбно потрепав его по щекам, весело поздоровался Макс.
– Рассказывай, как делишки, как деньжишки.

– Ты кто?
– вжимаясь в древесный ствол, со страхом спросил базарный воротила.
– Где-то я тебя видел. Откуда-то я тебя знаю.

– Знаешь, - подтвердил Ухов, вытаскивая штык - нож и яблоко.
– И скоро узнаешь еще лучше. Я буду последним живым человеком, которого ты увидишь на этой земле.

– Что вам от меня нужно?
– не скрывая страха, затрясся перекупщик. Наверное, вам нужны деньги? Я дам вам денег, но только не убивайте меня. Господа, я никому ничего не расскажу и своим прикажу молчать... Там у меня в бумажнике тысяч десять наберется, я прошу вас, возьмите их себе... Если мало, я еще добавлю... Только пощадите меня... Не убивайте...

– Заткни свою кричалку. Твои деньги меня мало волнуют, можешь подтереть ими свою жирную задницу. Вот что я тебе скажу: если мой дядька, Роман Николаевич Зобов, еще жив, то и ты будешь жить, а если вы его уже успели замочить, то следом за ним отправишься и ты. Ты хорошо меня понял?

– Да ты же его племянник, - радостно пропищал спекулянт.
– Как же я раньше-то не вспомнил? Конечно, племянник, не сойти мне с этого места. Ну и перепугали же вы меня. Вот придурки-то, ну и шуточки у вас. Ладно, развязывайте и быстро едем на рынок. Там без меня черт знает что творится.

– Ты хочешь сказать, что мой дядька сейчас находится на рынке?

– Нет. Вы же сами видели, что его там нет.

– Тогда где он?

– Кому, как не тебе, это знать. Я сам ждал его к одиннадцати. Он должен был привезти мне тонну картошки, да почему-то не приехал.

– Ты мне лапшу на уши не кидай!
– взорвался Макс, уже начиная догадываться, что мы попали пальцем в небо.
– Жирная свинья! Говори, где дядька, а не то удавлю тебя своими руками.

– Да ты сдурел! Твоего дядьку последний раз я видел три дня тому назад, когда он приходил договариваться со мной о цене. Развязывай, или я натравлю на вас своих гладиаторов, и уж тогда-то вам не поздоровится.

– Не натравишь, - истерично засмеялся Макс.

– Еще как натравлю. В лучшем случае они сделают из вас калек.