Гончаров и портрет дьявола
Шрифт:
– Мне временами кажется так же.
– Усмехнулся он.
– Думаю, сейчас вот проснусь и все расскажу Любе. Вот смеху-то будет! Только, Костя, никак не могу я проснуться и уже никогда не проснусь.
– Герберт, немедленно прекрати эти упаднические разговоры!
– Рявкнул я и больно ткнул его палцем в грудь.
– Давай думать вместе.
– Давай.
– Безразлично согласился он.
– Только что это даст?
– Поживем увидим, может быть что - то и даст. Перво-наперво, скажи мне, кого ты мог обидеть до такой степени, что он раздел
– Нет, такого не помню. Торговое дело я старался вести честно насколько в нашем обществе это возможно. Конечно же, иногда случались мелкие плутни, но это уже специфика. И они в нашем торговом мире вроде как узаконены. По крайней мере за них никто не будет устраивать пожарища и тем более убивать ребенка.
– Ладно, давай для начала очертим круг людей причастных к твоим несчастьям. Из твоего рассказа я бы выделил четверых. По порядку это будет выглядеть так: Зловещий Незнакомец. Сторож, таинственно исчезнувший в момент ограбления и пожара магазина, Серая Монахиня, всучившая тебе дьявольскую икону и наконец господин Гринберг. Все они внушают мне подозрение.
– Гринберга и сторожа можешь смело из этого списка вычеркнуть.
– На каком основании. Докажи это аргументированно.
– Гринберг друг нашей семьи.
– Это не дает никакого основания считать его не причастным к твоему разорению. Я жду. Защищай своего стражника, но только веско и обоснованно.
– Володя Бондарь учился со мной в школе и мы сидели за одной партой.
– Адвокат из тебя как из свиньи канарейка. Это просто смешно. Вы сидели за одной партой! Очень приятно, но в каком году это было?
– Если мне не изменяет память, то в середине шестидесятых годов.
– Что и требовалось доказать. С тех пор прошло три с половиной десятка лет. А чем он занимался в этот промежуток времени? Ты знаешь где и кем он работал, как его характеризовали друзья и коллеги?
– Нет, ничего такого я не знаю, виделись мы очень редко. Он работал на какомто заводе, а я после института и ВПШ сразу вошел в аппарат.
– Так какого же черта ты его защищаешь? Где он провел эти три десятилетия! Вполне возмоно, что половину этого срока он топтал зону. Когда ты нанял его на работу и как это произошло? Постарайся вспомнить все до мельчайших подробностей.
– На работу я взял его весной, то ли в конце марта, то ли в начале апреля. Да, я помню, на улице ещё был мороз, а он под окном магазина трясся в тоненькой летней курточке. Я не сразу его узнал. Из под замусоленной шапки торчали патлы длинных немытых волос. Небритая щетина на посиневшем лице безобразными клочьями топорщилась в разные стороны. Но что мне запомнилось больше всего, так это его уникальные сапоги. Один из них был серый, а другой черный.
– Бомжуешь?
– Спросил я выходя на крыльцо.
– Бомжую, Герберт Васильевич.
– Униженно улыбнувшись он показал
– А что делать, если жизнь такая. Как у вас дела?
– Нормально, пойдем ко мне в кабинет, хоть отогреешься. Чаю горячего выпьешь.
Едва он зашел в салон, как мои девчонки наморщили носы и прикрылись платочками, настолько густ и насыщен был его дух.
Мои дела к тому времени начали поправляться и я решил сделать доброе дело. Вопервых отправил его в баню, а когда он вернулся, то обрядил во все новое, начиная от трусов и кончая кожаной курткой. Потом повел в ресторанчик и как следует накормив спросил как он докатился до такой жизни.
Смешно, Костя? Сам я сейчас на него очень похож...
– Не отвлекайся.
– Одернул я его.
– Мне кажется, что здесь есть за что уцепиться.
– Слушаюсь, командир.
– Усмехнулся Герберт.
– И ты знаешь что он мне ответил? Он сказал мне те самые слова, которые я произнес совсем недавно. Он сказал, что от сумы, как от тюрьмы зарекаться нельзя. В общем как я понял из его рассказа.
– Плохая жена выгнала хорошего мужа за то что он не пил и был равнодушен к чужим женщинам. Насколько я мог судить, скитался он с самого начала осени и никаких перспектив у него не было. И я рискнул.
– Пойдешь работать ко мне в салон ночным сторожем? Работы никакой, теплое помещение, оборудованная кухня и диван к твоим услугам. Плюс ко всему зарплата тысяча рублей. Тебя это устраивает?
– Герберт Васильевич, если вы это серьезно, то я вас в задницу поцелую.
– Если хоть раз увижу на работе пьяным выгоню в шею.
– По рукам.
– Ответил он и в ту же ночь вышел на дежурство.
– Как он справлялся со своими обязанностями?
– Поморщился я пережевывая горькую кожицу лимона.
– Были ли нарекание со стороны персонала в его адрес?
– Если и были, то к его прямым обязанностям никакого отношения они не имели.
– И все таки. Расскажи, что их в нем не устраивало.
– Уверенный в своем обаянии и неотразимости он приставал к девчонкам, а им не нравились его липкие ладони, сальные глаза, гнилые зубы и прочие непристойности. Не смотря на мои замечания, он лапал и тискал их при любой возможности.
– Да, портрет набросанный тобой, даже заочно, симпатий не вызывает. Я удивлен, зачем ты его вообще ввел в ваш торговый коллектив.
– Сам не знаю, наверное извечная русская жалость и сострадание.
– За период его работы у вас в магазине исчезали какие - нибудь ценные вещи? То же самое касается и карманов работников.
– Из магазина, как и из кассы ничего не пропадало, а вот продавщицы несколько раз промеж себя жаловались, но суммы были настолько ничтожны, что всерьез мы не придавали этому значения.
– А жаль. Возможно в то время ты мог предотвратить свое крушение.
– Да брось ты, Костя. Неужели ты думаешь, что всю программу моего краха подготовил подобранный мною на улице бомж?