Шрифт:
Михаил ПЕТРОВ
ГОНЧАРОВ И СТЕРВЯТНИКИ
Он пришел под вечер, деликатно тренькнул звонком и терпеливо ждал, пока я открою. Но наученный последним нападением, я набросил цепочку и долго рассматривал гостя через глазок в двери. Впрочем, его вполне приличный вид меня успокоил. Такие не бьют в темном подъезде бывшего мента ржавым шкворнем по башке. Еще какое-то время помедлив, я открыл.
– Кто нужен?
– Константин Иванович здесь живет?
– осведомился гость, неназойливо заглядывая в дверь.
– И что из этого
– Мне он очень нужен.
Боком, по-птичьи, он перепрыгнул порог и оказался нос к носу со мной в ярко освещенной передней. Видимо, он волновался, не зная, с чего и как начать, стоя в прихожей в мокром плаще, с каплями дождя на бородке. А я смотрел с интересом, выжидая, что он предпримет.
Тогда он снял большие очки и мокрыми пальцами размазал по стеклам муть.
– Мне бы Константина Ивановича... очень нужно.
– Это будет дорого стоить.
– Как?.. Сколько?..
– ошарашенно водрузил он на нос запотевшие окуляры.
Было ему лет тридцать - тридцать пять. А росту - выше среднего. Худощав, с прямым носом и высоким лбом. Вполне симпатичный молодой человек.
– Раздевайтесь, проходите, - наконец сжалился я и прошлепал на кухню. Пока гость раздевался, я с сожалением убрал со стола "Столичную" и разрешил ему войти.
Кухня у меня три на два: больше двух не собираться! Но мне хватает, а на остальных плевать.
Незваный гость вошел, вытирая с физиономии капли и растерянно озираясь.
– Сюда, пожалуйста, - кивнул я на табурет.
– С кем имею... и по какому поводу?
– Кротов Борис Андреевич, - представился он, осторожно усаживаясь напротив.
– Я - геолог, был в поле, и вот неделю назад - телеграмма.
Он протянул мятый бланк, и я прочел: "Срочно приезжай, отец умер. Валя".
– Хорошо, то есть плохо, но при чем я, какова тут моя роль?
– Да не умер он, - сглотнув ком в горле, просипел Борис Андреевич, убили его.
Я пожал плечами, давая понять своему гостю, что сожалею, но даже и в этом случае помочь не смогу.
– - Помогите, Богом молю, найдите эту сволочь.
– Простите, молодой человек, но я уже не работаю в органах, выгнан как профнепригодный. Так что пользы вам я не принесу. Обращайтесь к ним, сообщите, обоснуйте ваши подозрения по поводу убийства отца, напишите заявление и...
– Да нет же!
– вскричал он, схватил мою сигарету и жадно затянулся. Они разговаривать не хотят; врач установил инсульт, и все долбят как дятлы: инсульт, инсульт.
– Но если не доверяете милиции, есть частные сыскные бюро, обращайтесь туда, а у меня, извините, теперь хобби другое.
– Какое?
– В его глазах мелькнула надежда.
– Да хоть бы это.
Я неторопливо вытащил "Столичную" и аккуратной струйкой налил треть стакана.
– Всего вам доброго, молодой человек.
Бултыхнув водку, я скривил рожу и выжидательно смотрел на гостя. Он встал, чтобы уйти, но замешкался.
–
– с надеждой спросил он.
– Не дешево, не дешево...
– И с деньгами у вас, видимо, прострел?
– Он поглядел на старенький холодильник и обшарпанный буфет.
– А я вас не за так прошу. Все будет оплачено, принимая во внимание и аванс.
С деньгами у меня действительно было скверно, собственно, как всегда. И его слова в какой-то степени заинтересовали меня. Я плеснул чуток в свой стакан, подвинул его гостю и коротко бросил:
– Рассказывайте.
Он выпил, не закусывая, и облизал губы.
– Месяц назад в составе геологической экспедиции я уехал в западносибирскую тайгу на изыскание. Дома оставался один отец, мама умерла три года назад. И что самое непонятное и странное в этой истории - смерть отца наступила в день смерти матери: шестого августа, только тремя годами позже. Это один из фактов, заставивших меня усомниться в естественной смерти отца.
Говорил он связно, я не перебивал, лишь подвинул ему сигареты. Кивком он поблагодарил меня, закурил.
– По субботам к нам приходит Люба подметать квартиру. И в эту субботу она явилась, как всегда, к девяти часам. Ключей от квартиры у нее нет, а на звонки никто не отвечал. Отец из дому выходил очень редко - больные ноги. Подождав около часа, Люба всполошилась и вызвала милицию. Те, приехав, взломали дверь и увидели лежащего на полу в конце коридора мертвого отца. Врач констатировал смерть от инсульта. Причем удар случился, когда отец был на ногах, а падая, он ударился затылком об угол стоящего там трюмо. Нашли отца в луже крови... Вот и все, что я могу рассказать. Вызвали меня, но пока я добирался, его похоронили.
Я внимательно посмотрел на этого явного шизо - какую, собственно, помощь могу оказать я. Или он хочет, чтобы я призвал к ответу Господа Бога, инкриминировав ему папин инсульт и одновременно все смерти Бориных пращуров? Я уже хотел ему об этом сообщить, когда гость торопливо, боясь, что я ему помешаю, добавил:
– Семьдесят царских червонцев пропало, дедовское наследство.
– Вы в милицию об этом заявили?
– Конечно, с самого начала.
– А они?
– А они? Они ответили, что, должно быть, покойный заранее распорядился наследством, то есть еще при жизни кому-то их передал.
– А может быть, так оно и есть?
Парень отрицательно покачал головой, отлил из моей бутылки в стакан, выпил.
– Нет, он не был альтруистом. Мне же постоянно говорил: "Борис, эти червонцы твои". Я один у него был. Вот один и остался.
– М-да, почему же милиция так категорична?
– Не нашли никаких следов пребывания посторонних, да еще задвижка была изнутри закрыта.
– Что?!
– Задвижка, такая плоская, она изнутри была закрыта.
– Задвижка закрыта, следов пребывания посторонних нет... Слушайте, зачем вы пришли?