Гончаров и таежные бандиты
Шрифт:
– Конечно. А кто мочил-то?
– Они почему-то забыли мне об этом рассказать. Может, тебе, Эрн, докладывали на ушко. Дурак ты, мужик. Здесь закон - тайга, медведь хозяин.
– А платят-то хорошо?
– поинтересовался я.
– Ты сначала устройся, а потом спрашивай. Что, водяра кончилась?
– Еще пузырь есть, открывай, - протянул я бутылку моему просветителю.
– Платят хорошо. Мы за прошлый месяц с Эрном на семь "лимонов" каждый поднялись.
– А почему сидите без денег?
– Ты что, мужик, с луны свалился? Главные деньги старателю платят один раз, в конце года, а сегодня только пятнадцатое
– Зачем, пойду в контору.
– И не суйся, сегодня не примут, пойдем к Эрну, он один живет. У него и перекантуешься до завтра. У тебя бабки есть?
– Есть немного.
– Тогда берем еще два пузыря и вперед.
У меня росло раздражение к самому себе, к этим двум алкашам и вообще ко всему окружающему. Я бесцельно топчусь на месте, не имея ни малейшего понятия, как действовать дальше. Болтаться вокруг артели, высматривая и вынюхивая? Абсурд. Меня скоро заметят и наверняка потащут в милицию для установления моей личности. Идти напролом и устраиваться тем же шофером? Остроумно, особенно когда в кармане нет даже любительских прав. В кармане, кроме паспорта и стотысячной бумажки, нет ничего. Неужели за ночь нельзя было продумать линию действия и поведения? Ах, конечно, ночью ты, Гончаров, занимался совсем другим делом. Из всего этого вытекает, что оставаться здесь попросту глупо, если не сказать опасно. Ладно, до вечера подумаю, и, если не найду выхода, придется возвращаться в Эйск. Тупица ты, Гончаров.
– ...Да ты оглох, что ли, мужик, давай бабки. А вы с Эрном идите и ждите меня.
– Да, конечно. Только сдачу принеси, у меня последняя сотня.
– А как же ты думаешь добираться домой, если тебя не возьмут? Как девочка, автостопом? Не поймут. Ты же натурой не заплатишь.
– Да мне только до Эйска, там бабки есть.
– Ну-ну, отчаянный ты мужик, кстати, тебя как зовут?
– Костя.
– Ну, топайте...
Я послушно пошел вслед за тщедушным неудавшимся старателем. В конце концов, болтаться незнакомому человеку в центре села - перспектива не самая лучшая, да и ночевать на улице - занятие не из приятных. Кроме того, мне необходимо побыть одному, в тишине и уюте, чтобы все как следует взвесить, а чижики эти угомонятся быстро. Уже и сейчас находятся на грани.
Дом, куда привел меня немец Эрнст, оказался на удивление опрятным и чистым. Высокий фанерный потолок был свежевыкрашен, а стены совсем недавно оклеены дорогими тиснеными обоями. Деревенским был только пол, сложенный из широких массивных плах, поверх которых вперемешку лежали ковры и замысловатые половики. В остальном все походило на городскую квартиру.
– Располагайся, а я пока пойду курям насыплю. С утра не до них было. Телик врубить?
– Не надо, занимайся хозяйством, я подожду.
Громыхая мисками, он ушел, я, откинувшись в кресле, наконец понял, почему мне так неуютно и дискомфортно в душе. Конечно же я не знал главного, кто и за что похитил Панаева. Сказки про то, что он совал нос не в свои дела, оставьте для другого. Рука руку моет. И какие бы плохие отношения у него ни складывались с замами, вряд ли бы это могло послужить причиной, если, конечно, Федор не знал имена тех разбойников, что расстреляли инкассаторов. Причем не только их, но и паханов. Однако мне это казалось маловероятным, о таком важном факте он бы сообщил мне сразу. Нет, тут
– Заждались небось дядю Борю? Не боись, сибиряки слово держат. Вот тебе сдача, шестьдесят тысяч рублей, ноль-ноль копеек. А где Эрн?
– Пошел скотину кормить.
– Какую скотину? У него ее уже два года нет.
– Не знаю, так сказал: "Пойду курям насыплю".
– Ты что, Костя, в самом деле дурак или притворяешься? Какая же это скотина? Кура, она и есть кура.
Открыв холодильник, он занялся сервировкой стола. Финкой с выкидным клинком он аккуратно распластал балык какой-то большущей рыбины, выложил грибы, капусту и холодную картошку в мундире. Делал все он старательно и с удовольствием, как человек, любящий не только выпить, но и честь по чести закусить.
– А-а! Вот и скотовод пришел, - радостно заржал он навстречу входящему хозяину.
– Послушай, Эрн, оказывается, у тебя корова появилась!
– Какая корова, совсем долбанулся, ее уж и косточки-то сгнили!
– Это наш новый знакомый фраер так выразился.
– Да ну вас, - почему-то обиделся немец. Пожалел, видно, эту самую корову, не то съеденную волками, не то проданную на убой.
– Давай к столу, Костя, не слушай этого пенька.
– Я тебе дам пенька, я тебе дам пинка. Ну давайте за знакомство.
– Вы пейте, мужики, я не буду, не хочется что-то.
– Чего это? Давай, все будет как у Аннушки.
– Испортили вы мне настроение. Не возьмут на работу, назад возвращаться придется. Выходит, зря ехал, деньги только прокатал.
– Ты сперва выпей, потом подумаем. Одна голова хорошо, а две с половиной лучше, так ведь, Эрн?
– Конечно, у тебя правая сторона пока еще работает... Подсаживайся, Константин, выпьем за Федора Александровича, хоть он и вытурил нас, но мужик неплохой был. Справедливый и деловой. Это он артель из дерьма за уши вытащил.
– Зачем и кому понадобилось расстреливать водителя?
– А ты откуда знаешь, что его расстреляли?
– Вы же мне сами об этом говорили.
– Не ври, я тебе только сказал, что его завалили... Ты что? Ты кто? белел злобой и подозрением Боря.
– Колись, паскуда.
– Да это я ему сказал, - секунду помедлив, вмешался Эрн, - когда шли сюда, я ему и рассказал.
– Это хорошо, что ты ему рассказал. Ксиву на стол, быстро.
– У самого моего носа хлестко выпрыгнуло лезвие финки.
– Ты что, Боря, он нас водкой поит, а ты...
– Паспорт гони, паскуда, знаем мы таких поильников, ментов поганых. Ну!
– побелел глазами психопат.
– Да подавись ты, ради Бога, пень сибирский.
– Я небрежно швырнул ему паспорт. Что он поймет в моем паспорте?
– Паспорт в порядке, - после минутного изучения моего документа сообщил шизик, - давай трудовую.
– Какую еще трудовую?
– Обычную, с которой ты ехал устраиваться в артель.
– С моей трудовой меня даже волки в стаю не возьмут. Я ее дома оставил.