Гончаров идет по следу
Шрифт:
— Нет уж, соизволь на словах, так мне понятнее.
— Как хочешь. Начнем с того, что она была наркоманкой.
— Не может этого быть.
— Может или не может, я не знаю, а говорю тебе голые факты. У нее на изгибах рук я обнаружил по крайней мере полтора десятка дырок от иглы. Далее, окочурилась она от сумасшедшей передозировки героина, а только потом пошла и повесилась. Вот такой расклад получается.
— Что-то здесь не так. Ты видел ее косметику?
— Хороший макияж. Я в этом не специалист, но, по моему мнению, гримировали ее уже мертвую. Примерно так, как разрисовывают матрешек.
— Почему ты так решил?
— Потому
— Захарыч, трезвый образ жизни идет тебе на пользу. Ты стал умный, как наш домком. Можно переходить ко второму вопросу, если ты исчерпал первый. Как тебе понравились фрагменты четвертованного тела?
— А никак, ими занимался Валерка, у меня же не десять рук. Правда, я глянул мельком, одним глазком, но этого недостаточно.
— Для меня все хорошо, говори что знаешь.
— Во-первых, там некомплект. Ты забыл положить в мешок голову. Во-вторых, ткани подверглись гнилостному изменению, так что точную дату его смерти определить будет очень проблематично, но если учитывать температуру окружающей среды за последние двадцать дней, то думаю, что узлы и агрегаты этого господина отсоединены и не функционируют не меньше двух недель. Плюс-минус три дня.
— Ты мог бы определить его возраст и телосложение?
— На первый взгляд от двадцати до тридцати лет, завтра скажу более точно. Что же касается роста, то тут можно сказать более определенно: он у него составлял порядка ста восьмидесяти — ста восьмидесяти пяти сантиметров. Стоит отметить, что парень был хорошо развит физически.
— Причину смерти ты, конечно, указать не можешь?
— Могу сказать, что его не зарезали и он не умер от передозировки наркотиков, поскольку его вены были чисты и непорочны.
— Его не могли удавить?
— Нет, голова отсечена очень высоко, под самый череп, так что нам достался довольно приличный кусок шеи. Видимых следов удавки на ней нет. Но все это я тебе говорю исключительно исходя из беглого осмотра, подробнее об этом господине можно узнать завтра, переговорив с Валеркой.
— Он мог умереть от черепно-мозговой травмы?
— Вполне. Скорее всего, так оно и было — его сперва хорошенько долбанули по темечку, а потом отрезали бестолковку.
— А прострелить ее не могли?
— Почему же нет? Очень даже вероятно, и если бы ты мне эту голову предоставил, то получил бы совершенно исчерпывающий ответ.
— Сизый нос, ты классный эксперт и тебе давно пора на повышение. Буду в области — непременно за тебя похлопочу.
— Избави меня Бог от таких покровителей. — Театрально открыв «дипломат», Корж извлек двухсотпятидесятиграммовую колбу. — Держи презент, а я побежал, похоже, я становлюсь добропорядочным семьянином.
Лежа в постели, я долго думал о страсти к деньгам, о смерти Линды. Что могло произойти в тот роковой день? Как она могла оказаться в квартире Виноградова, которого четвертовали еще в начале месяца? То, что упаковали его собственный труп, я теперь не сомневался. Но зачем любовнице Стригуна понадобилось тащиться в квартиру убитого полмесяца назад Дениса, я не понимал. Не склеивалась у меня вся это история, хоть
— Нет, Гончаров не там ковыряешься, не то зерно ищешь, — завел я сам с собой диалог.
— А может быть, банальная ревность, мало ли что.
— Ты еще скажи, кровная вендетта. Не гони гусей, Гончаров.
— Про ревность я, согласен, загнул, но в том, что Линда могла быть любовницей Дениса, меня не переубедишь. Если судить по фотографии, то Стригуну под пятьдесят. Он, конечно, еще в форме, но все равно здорово проигрывает стоящему рядом Виноградову, а бабы это понимают за версту. Что, если вернувшийся раньше времени Анатолий Олегович застукал их бутербродиком?
— Неправильно рассуждаете, Гончаров. Виноградов, как и Стригун, перестал появляться на работе с третьего марта, зарубите это у себя на носу. Неужели вы думаете, что все это время Денис, наплевав на хорошую работу, кувыркается с любовницей начальника? Если так, то плохо вы знаете нынешнее поколение. Такой безответственный поступок могли себе позволить только люди вашей формации в золотое застойное время. Нет, скорее всего, третьего марта Денис уже был мертв, и это обстоятельство помешало ему выйти на работу. Что же касается самого Стригуна, то, вероятно, получив в Москве деньги, он прямым транзитом, игнорируя наш город, укатил на родину.
— Может быть, ты и прав, но тогда соизволь объяснить, за каким чертом через семнадцать дней после смерти Дениса к нему приходит Линда?
— А почему ты думаешь, что она приходила именно к нему? Дом большой, почти на триста квартир, так что зависать она могла где угодно.
— Не пойдет. В двойное совпадение я еще поверю, но уж в тройное — дудки!
— Как знаешь, давай спать. Утро вечера мудренее.
Я глубоко ошибся. Утро только прибавило проблем. В девять часов, без звонка и предупреждения, приехал Говоров. По его помятому непрезентабельному виду я понял, что он пил и не спал всю ночь. Ныть он начал прямо с порога:
— Константин Иванович, все-таки мне бы хотелось похоронить ее по-человечески. Вы обещали к утру что-нибудь придумать, обещали прояснить ситуацию.
— Ситуация прояснилась, это так, а вот организацию похорон, да еще в девять утра, я не обещал, тут вы, мой друг, передергиваете.
— А что удалось выяснить?
— Извините за въедливость, но вы уверены, что она не была наркоманкой?
— Абсолютно, и не стоит больше эту тему поднимать.
— Если так, то кто-то накачал ее героином под завязку. В общем, умерла она от бешеной передозировки, по крайней мере, такое заключение вынесли медики. Подвесили ее уже мертвую.