Гончаров попадает и притон
Шрифт:
– А ее там нет! – через минуту сообщила удивленная хозяйка.
– Стерва, смылась по-английски, – резюмировала Катерина, – это у нее бывает. Все боится себя скомпрометировать. Та еще шлюха. Так какие у тебя к нам дела?
– Девочки, после ограбления у Александра Алексеевича должен остаться реестр коллекции. Меня от имени всего общества нумизматов просили… в общем, мы просим вас, уважаемая Римма, хотя бы на время дать его нам.
– А где он?
– Я не знаю, но вам-то это должно быть известно.
– Да нет его, пустой шкаф, ни одной монеты не оставили.
– Жаль. Катерина, насколько мне известно ваш муж тоже вел журнал приема больных. Не могли бы вы…
– Могу, – ядовито улыбнулась женщина черном, – позвонить в милицию, чтобы там поинтересоваться, с каких это пор нумизматы интересуются клиентами зубного техника. Звони, Римма.
– Не стоит! – зло прервал я не в меру подозрительных вдов. – Я сам оттуда, вот мое удостоверение.
– Пшел вон. Без тебя тошно. Думали, нормальный мужик, а тут мент. Римма, открой ему дверь.
Бесславно выдворенный из квартиры, я стоял у подъезда, не зная, что делать дальше.
Выскочивший вслед за мной мужичонка трясущимися руками подсчитывал наличность. Судя по огорченной мятой его физиономии, денег явно не хватало.
– Добавить, что ли…
– А есть?
– У дяди Кости всегда есть. Сколько?
– Пять «штук» не хватает.
– Вот тебе десять, только возьми хорошую. Жду тебя у соседнего подъезда. Ты здесь живешь?
– Так точно, командир. Я мигом.
Кажется, я еще не дошел до нужного подъезда, когда ханурик вернулся с товаром, стаканом и десятком палых яблок. Все это он вывалил тут же на скамейке.
– Открывай, – распорядился я.
– Сей секунд, дядя Костя, а ты откуда?
– От верблюда. Похмеляться будем или глазки строить? Не могу, душа горит. Давай, ты первый.
Мужик выпил и срочно закосел. Чтобы поддержать компанию, то же проделал и я. Дружно хрумкая зелеными яблоками, мы проникались друг к другу симпатией. В знак уважения он протянул мне мятую сигарету, и я с благодарностью закурил, решая, с чего начать разговор. И начал:
– Тебя как зовут?
– Виктор Гусенков, инженер-информатор, временно не работающий.
– А я мент, и тоже не работающий.
– Время такое, – шевельнув ушами, резюмировал Виктор.
– Паскудное время, – поддержал я наметившийся диалог.
– Хреновое, кругом сплошной грабеж и разврат, – согласился он.
– И убийства! – накалял я тему.
– Во-во, и в нашем подъезде одного какого-то туза хрякнули, но это ничего, не все коту масленица.
– Да слышал. Колотушкой по балде, вроде и баба с ним была.
– Это не его. Его-то Римка-шлюха отдыхала где-то. Тоже небось не одна развлекалась. Но ей-то простительно. Молодая еще, а он…
– Так, может, это она его и замочила, надоел, старый хрен, она наняла кого-нибудь, и того…
– Нет, Костя, если бы так было, она б грустная ходила, а Римка гуляет, веселится у всех на виду. Не ее это рук дело. Я слышал…
– Что ты слышал? – уцепился я.
– Да так, ничего. Давай еще по единому.
– Об чем разговор, Виктор? Надо будет, еще возьмем,
– Ночью, часа в два, я как раз с похмела маялся, когда ему позвонили в дверь.
– А откуда же ты мог слышать?
– Так я через стенку живу, слышно даже, как он выключателем щелкает, не говоря уж про звонок.
– Ну и что дальше?
– Чего дальше, протопал он к двери, чего-то пробубнил, дескать, кого черт принес, а она так сладенько ему, мол, открой, дядя Саша, твоя птичка прилетела.
– Врешь ты все, Виктор, не было никакой птички. А молотил его один мужик, сначала его, а потом и любовницу. Сходи еще за одной, – я протянул деньги, – да сходи в кулинарию, возьми нормальной закуски.
Мне нужно было побыть одному, чтобы переварить полученную неожиданную информацию. Дело это принимало совершенно иной, непонятный оборот. Из того, что я услышал, вырисовывались две не похожие друг на друга версии. Первая: Крутько был дома один, когда в дверь ему позвонили. Услышав знакомый женский голос, он открывает дверь, после чего получает в лоб. Женщина достает монеты и получает по лбу от своего сообщника. Могло быть так? Вполне. Но могло быть и иначе: звонок в дверь, Крутько лежит в постели с любовницей. Но на знакомый женский голос он все же открывает дверь и опять-таки получает дубиной. Потом таким же образом убийца расправляется с высунувшейся из спальни женщиной. А могло быть и так. Любовница Крутько, заранее договорившись с убийцей, проделывает старый и испытанный ход. Девочка заранее приходит к нумизмату, проводит с ним несколько приятных часов, а потом, слыша условный стук, впускает сообщника. Тот, сделав свое дело, решает, что лишний свидетель ему не нужен. Так и появляется раздетый женский труп. Три варианта. И если бы не моя тупость, один из них можно было бы отбросить хоть сейчас. Но, чтобы ознакомиться с протоколом осмотра и заключениями судмедэкспертизы, оказывается, господин Гончаров, нужен недюжинный ум.
– Вот, Константин, принес. Пирожки, колбаса, помидоры и шнапс. Все правильно?
– Неправильно.
– Почему? – обиделся информатор.
– Потому что та девка, которая назвалась птичкой, была одна, и она была любовницей твоего соседа. А убийца пришел позже.
– Вот уж нет. В двенадцать ночи, когда я ходил за пузырем, в дверь Крутько стучалась размалеванная девка, а наутро ее выносили мертвой. Я ее узнал. А в два часа ему звонила другая. После того как он ее впустил, все и началось.
– Что началось?
– Ну, стук, удары, падение мебели. Все, что бывает в таких случаях.
– Чего ж ты в милицию не позвонил?
– Телефона у меня нет. А утром позвонил. Из автомата.
– Как они уходили, ты слышал?
– Да, я под самой дверью стоял. Ушли они часа в три. Тихо прикрыли дверь и на цыпочках спустились вниз.
– Их было двое?
– Не меньше, они шептались.
– Чего ж сразу не сообщил о случившемся?
– Боялся…
– Куда они пошли, на чем уехали, как были одеты?