Гончие Дзара
Шрифт:
— Да все с ним в порядке, леди Орра, — послышался пронзительный ответ Измы, начинавшего терять терпение из-за проволочек. — Не о чем беспокоиться. Любые трудности, что сегодня выпадут на долю мастера Риши, он перенесет со стойкостью, достойной хозяина Ди.
— Почему вы так уверены, Изма? — на этот раз голос Дианы прозвучал слишком резко. Я поморщился, но не перестал подпитывать Обсерваторию собственными силами.
Мект хихикнул.
— А куда ему деваться, любезная? В конце концов, он для того и создан, чтобы запустить этот механизм.
— Больше похоже на то, что она высасывает из него последние силы.
— В самом деле? — Изма, казалось, и сам удивился. Мне все еще трудно было разглядеть
Я все-таки сумел исхитриться и, не ослабляя ментальной хватки на ИскИне Обсерватории, выдавил из себя:
— Не сомневайтесь.
Изма подошел достаточно близко, чтобы суметь ткнуть в меня своим искривленным артритом пальцем.
— Имейте в виду, если надумаете помереть, это не спасет ваших друзей от незавидной участи. Убью всех. И глазом не моргнув.
Сил на то, чтобы разлепить губы во второй раз уже не хватило. Понять, что именно со мной творилось, было не трудно. Гораздо трудней оказалось заставить себя смириться с неминуемой участью. Нет, разумеется, смерть от истощения или еще какая-нибудь дематериализация, способная превратить все старания в бессмысленный пшик, мне не грозила. Я был уверен в этом так же сильно, как в том, что у Авиньона одиннадцать лун. И все же побороть естественный страх неизвестности стало делом совсем не простым. Я примерно догадывался о том, что творила Обсерватория, насыщаясь ихором, точно кивинианская болотная пиявка кровью. Используя мои запасы в качестве источника энергии, она одновременно с этим как будто перетягивала меня на иную сторону бытия. Не на Ту сторону, о которой я по-прежнему ни черта толком не знал, а в эдакий эквивалент зазеркалья, пограничный мир между нашей Вселенной и Той. Место, через которое и открывалась злополучная Дверь за Грань.
Глава 31 Между кошмаром и явью
Что это было? Ловушка? Хитроумный план Измы? Очередная злокозненная подляна? Или же закономерность, которую попросту невозможно обойти? Я, если честно, понятия не имел, хоть и оставался уверен, что никакого отношения к жуткому пространству, простирающемуся за Гранью, место, куда меня только что втягивало, не имело.
А если все же и имело, то не столь прямое, что уже само по себе не настолько ужасно.
Окончательный переход завершился в прямом смысле в мгновение ока. Я успел моргнуть лишь раз прежде, чем понял, что уже нахожусь не там, где обитают живые. Локус Обсерватории, присутствие друзей и недругов, а также вид на кольцо, все еще трансформирующееся для того, чтобы распахнуть треклятую Дверь, в целом оставались прежними. Разве что перспектива слегка изменилась. Если не брать в расчет крошечное дополнение к общему антуражу в виде полупрозрачной алой дымки, обволакивавшей собой абсолютно все вокруг, то можно было и впрямь сказать, будто ничего не изменилось. Внешней своей структурой дымка чем-то походила на ихор, но, само собой, им не являлась. Из-за ее своеобразного воздействия, окружающий мир казался подозрительно незыблемым, но вместе с тем парадоксально непостоянным. Каждая деталь, каждая линия, каждый изгиб напоминали сверхреалистичный набросок гениального художника. Вот только сам художник как будто не успел избавиться от черновых набросков, что сверхтемными и геометрически правильными пятнами виднелись то тут, то там, залегали в углах, а также разумах тех, кто оставался по ту сторону Преддверия.
Несмотря на всю внезапность перехода, сознание мое, тем не менее, оставалось удивительно спокойным и собранным, что позволяло внимательней относиться к деталям и поддаваться бессмысленной панике. Отчего все так получилось, сказать было невозможно. Кое-какие подозрения, само собой, у меня имелись,
Мизансцена не переменилась. Старый слуга, возомнивший себя великим интриганом, все еще с голодной улыбкой маньяка пялился на меня и то, что мой ихор творил с Обсерваторией. С каждым последующим мгновением ее детали постепенно отдалялись друг от друга, тем самым с медленной, но неотвратимой и почти гипнотической грацией образуя кольцо, дважды превосходящее прежние размеры. Диана с Затворником так же никуда не делись и, оставаясь в положении на коленях, казалось, о чем-то негромко переругивались с окружившими их гончими. Никто не выглядел раненым, разве что слегка помятым. И на том спасибо.
Конечно, был еще Ди Аргус. Такой же неподвижный и оттого, похоже, не внушающий прежнего страха, что только что продемонстрировал Изма, ударом ладони наотмашь выместив на собственном хозяине зло.
Я не сдержался и выкрикнул:
— Изма! — Звук моего голоса, однако, разнесся по всему локусу, дробясь на многочисленное глухое эхо. Я попробовал еще раз, но эффект, похожий на крик под толщей воды, остался неизменным — раздробился и исчез.
Тогда я рискнул выбраться из объятий обруча. Но и тут заметил нечто не совсем, можно сказать, обычное.
Сам я, без каких-либо видимых затруднений и даже с определенной долей легкости, ступил на гладкий блестящий настил локуса. А вот мое тело… мое физическое тело, то самое, что все еще тонуло в клубах раскаленного до красна ихора, осталось на прежнем месте, намертво вцепившись в поручни управляющего обруча.
Я и сам не знаю, как понял это. Быть может неестественная легкость и ощущение парения подтолкнули меня к тому, чтобы обернуться и уставиться в собственное некогда вполне привлекательное лицо.
Несколько судорожных вдохов прежнего спокойствия не вернули, зато слегка прояснили мысли, отчего моментально стали понятны причины странных слов Дианы и ободряющих насмешек Затворника. Я превратился в чудовище. Настоящее. Как в сказках про призраков-висельников.
От гермооплетки уже ничего не осталось. Все растворил ихор. Он же, к счастью, прикрывал некоторые, скажем так, весьма уязвимые места от посторонних взглядов и позора. Прежде просто бледная кожа стала серой, будто пепел, а сквозь нее проступали светящиеся алым ломаные кривые вздувшихся вен. Лицу же досталось сильнее всех. Превратившееся в погребальную маску из закоксовавшейся плоти с распахнутыми и в буквальном смысле сверкавшими темно-красным огнем глазами.
— Чтоб меня… — сокрушенно прошептал я и невольно потянулся к собственной копии, но дымные пальцы лишь скользнули по пустоте. Похоже, правила Преддверия не позволяли напрямую взаимодействовать с реальностью. Что ж, мы это запомним.
Глазеть на себя любимого и сожалеть об утраченной красоте дальше несколько выходило за черту моего характера. Вместо того, чтобы сокрушаться об упущенном, лучше было позаботиться о том, чему еще можно помочь. Как я уже сказал, я был уверен, что мое появление здесь никак нельзя назвать банальной случайностью. Кто бы это ни устроил, у него на то имелись причины, которые мне следовало бы выяснить. И побыстрей.