Гонки на выживание (Солдаты удачи - 2)
Шрифт:
Мокрый от страха водитель, тот самый здоровенный парень, выжав до конца педаль, удерживал тяжелый грузовик только тормозами. Ему надо было резко рвануть машину с места и стремительно вывернуть руль, но он оказался как раз на переломе дороги между крутым спуском и подъемом, а правое заднее колесо уже было на самом краю. Все понимали, что может произойти сейчас.
Ближе всех к кабине с распахнутой дверью стоял Добрынин, лицо его было страшным. Но смотрел он не на водителя, а на серый борт фургона, словно просвечивая его насквозь остекленевшими глазами.
Ни
Но смертный ужас, видно, парализовал парня за баранкой. Окаменев, он неотрывно смотрел в зеркало заднего вида, боясь и на долю секунды отпустить тормоз.
Муха, маленький, стройный и верткий, как все классные каратисты, кошкой взлетел на подножку грузовика и, убедившись, что англичанин уже сидит за рулем своего "рейнджровера", резким ударом локтя отбросил тяжеловеса на правое сиденье и, успев сделать знак рукой англичанину, быстро до предела выкрутил руль вправо. Тот не промедлил, и дернул грузовик ни секундой раньше, ни секундой позже. Муха сбросил тормоз и, едва буксируемая машина сдвинулась в сторону от обрыва, так же быстро выкрутил руль влево. Техничка встала вдоль дороги, и Олег, врубив первую переднюю передачу, поставил ее на сильный ручной тормоз.
– - Все!
– - выдохнул он.
Техничка стояла на краю, но ей теперь уже ничто не угрожало, надо было только сменить спустившее переднее колесо.
Вокруг раздались аплодисменты. Муха выскочил из кабины и в знак приветствия помахал англичанину поднятым кулаком. И тот, высунувшись из машины и глядя назад, тоже поднял сжатый кулак.
– - Нет, -- сказал в эту минуту Артист Михаилу, -- плюньте мне в рожу, если он англичанин!
И сграбастал, крепко прижал к себе Олега, кажется еще не понимающего того, что он сделал.
К ним подошел Добрынин. Он был в полном смысле слова зеленым от пережитого волнения.
– - Спасибо вам!
– - сказал он.
– - Вы даже не представляете, как я вам благодарен!
Откуда-то из толпы возник Штукин, подлетел невесомо, своей спортивной походкой.
– - Ну а я вам что говорил, Леонид Павлович! Золотые парни!
– - Да какие там золотые!
– - с трудом выговорил Добрынин.
– - Они не золотые... Но неужели вы журналисты?
– - Вот он журналист, -- сказал Муха и ткнул пальцем в грудь Артиста.
– А я так... гонщик на выживание.
– - Ба!
– - воскликнул Добрынин.
– - По-моему, я вас видел в Москве и как раз на гонках в Крылатском, в ту субботу. Я там был председателем жюри.
– - Да нет, что вы, это я так...
– - со смехом отмахнулся Олег, -- просто
Но Штукин как-то особенно посмотрел на него, и Муха понял, что случайно сболтнул лишнее.
– - Вернемся в Москву, -- сказал Добрынин, -- приходите ко мне, устрою вас на хорошее место.
– - Спасибо, -- сказал Мухин и поспешил поскорей скрыться за спинами гонщиков.
Он тоже узнал их. Там, в Крылатском, господин Добрынин под звуки фанфар надевал на Боцмана почетный знак победителя, а этот шустрый Штукин обряжал в тот белый костюм с хитрыми радиовисюльками, с которого все и началось.
* * *
И в этот вечер, как уже несколько дней подряд, Борис Лапичев, первый помощник вице-премьера Клокова, уже привычно включил телевизор в ноль двадцать пять, когда по Российскому каналу передавали очередной репортаж о ходе авторалли "Европа -- Азия". Компания Си-Эн-Эн, как всегда, вела прямые передачи через спутник прямо с места событий, а потом эти видеосюжеты расходились по всему миру, многократно повторяясь в информационных программах на всех континентах.
Интерес Лапичева к гонкам был вовсе не праздный: каждый репортаж он записывал на видеомагнитофон, а затем внимательно просматривал каждый кадр. Согласно договоренности где-то на картинке непременно должен был мелькнуть Ричард Слейтон в красной спортивной кепке козырьком назад -- это был сигнал ему, мистеру Лапичеву, подтверждающий, что все проходит по плану, все о'кей.
И в этот вечер он сидел у большого экрана своего "Панасоника", когда был показан ошеломляющий момент спасения российской технички, едва не сорвавшейся в пропасть. Сюжет был жуткий и сам по себе. Лапичев сидел, впившись в экран. На кадрах он узнал всех, с кем был связан в этой операции. Но было что-то еще, что не на шутку встревожило его.
И только потом, при просмотре записи, когда он поминутно включал "стоп-кадр", скрупулезно просматривая каждую фигуру и каждое лицо, он понял, что заставило его так насторожиться. В толпе людей, оцепенело смотревших на обреченную машину, он заметил знакомый силуэт стройного горбоносого парня. Знакомым показался и тот юркий ладный водитель, что вскочил в кабину и в последний момент спас машину от неминуемой гибели.
– - Не может быть!
– - невольно вырвалось у него вслух, и холодный пот выступил на спине.
Он отмотал пленку назад и вновь нажал клавишу "play". Ну вот, так-так -- горбоносый и этот нежданный спаситель еще с каким-то парнем, надрываясь, волокут огромный камень и заталкивают его под задние колеса фургона... Вот этот маленький отчаянно-ловко взлетает на подножку, резким профессиональным ударом отбрасывает водителя-тяжеловеса и усаживается на его место за руль.
Лапичев включил "стоп-кадр", отпер сейф и достал кассету, снятую той ночью в загородном особняке, когда они сидели рядом с Клоковым, спокойно рассматривая парней внизу, в каминном холле. Сомнений не было -- это были они, Злотников и Мухин! И если они были там, то, стало быть...