Гонки со смертью

Гардинер Мэг

Из горла Эбби вырвался стон:

— Нет, я не смогу!

В глазах ее стояли слезы. Она закашляла кровью и выронила нож. Теперь их шансы сократились до одного.

— А до гранаты можешь дотянуться? — спросил Томми.

— Да.

Она знала, что сможет. Она должна это сделать! Лже-Валери оставалось спуститься всего на каких-нибудь двадцать метров. Она двигалась осторожно и не спеша. Эбби тянулась к гранате, лежавшей на песке всего в нескольких сантиметрах от ее пальцев. Наконец ей это удалось. Она подкатила гранату к себе, зажала в

руке и поняла, что та слишком тяжела для нее.

— Я не смогу ее кинуть!

— Знаю.

Эбби закрыла глаза.

Голос Томми звучал слабо, но проникновенно:

— Ты должна точно рассчитать время броска. Нужно выдернуть кольцо, отпустить рычаг и немного подождать.

Распахнув глаза, Эбби смотрела в небо.

— А сколько нужно ждать?

— Три-четыре секунды.

Между тем лже-Валери спустилась к пересохшему руслу ручья. На лице ее застыло прожорливо-хищное выражение.

Эбби держала гранату в руке, пытаясь вычислить время и точность броска. Тяжеленькая граната придавала ей силы. Она слышала, как лже-Валери спрыгнула на дно пересохшего ручья и, шурша по песку, направилась к машине.

— Ну, готовься! — сказала Эбби.

Бринкли остановил машину, отстегнул ремень и выскочил, хватаясь рукой за кобуру. Отец выпрыгнул из задней дверцы.

— Эван, спрячься за машину и пригнись!

Я распахнула дверцу со своей стороны. С карабином наперевес отец направился к краю обрыва.

Эбби сжимала гранату из последних сил. Изуродованную руку она просунула в машину и нащупала плечо Томми, чувствуя, как тяжело вздымается и опускается его грудь. Через секунду он накрыл ее руку своей.

— Давай! — сказал он.

«Уолли, я люблю тебя! — Она зажала кольцо зубами. — Дульси, Трэвис, Хейли! Родные мои!..»

Койот вышел из-за машины, сверкая зажатым в руке ножом. Эбби рванула зубами кольцо.

Глава 31

Я спряталась за машиной с карабином в руках. Отец и Бринкли направлялись к краю обрыва.

Взрыв прогремел в овраге и разнесся эхом среди каменистых склонов. Отец присел на одно колено и приготовил карабин. Снизу поднимался черный дым.

Мне был слышен треск пламени. Густые клубы поднимались над оврагом. Опустив дуло к земле, я побежала к краю обрыва.

Отец бросился ко мне и, удерживая за талию, закричал:

— Нет!

Эхо от взрыва стихало. Дым становился чернее и гуще. Ледяная дрожь пронизала меня до мозга костей. Я пыталась вырваться, подойти к краю и посмотреть вниз.

— Эбби! — кричала я. — Томми!

Отец схватил меня и, оторвав от земли, оттащил от края обрыва.

— Не смотри туда.

— Эбби! — Я рвалась и брыкалась и мотала головой, отказываясь принять страшную правду. — Пусти! Они же там!..

— Нет, Котенок. — Он прижался к моей щеке и срывающимся голосом проговорил: — Их больше нет.

От множества

мигающих огней можно было ослепнуть. К мосту через Скалистый ручей съехались патрульные и полицейские машины, бронированный автомобиль окружного шерифа, дорожный патруль, пожарные и спасательные команды, которым некого больше было спасать — разве что собрать останки. Я застыла на заднем сиденье в машине офицера Бринкли. Отец топтался снаружи, прихлебывая кофе из термоса, экспроприированного капитаном Маккрекеном у одного из пожарных.

Маккрекен был бледен и мрачен. Он вполголоса переговаривался с отцом, стараясь оградить меня от постепенно поступавшей информации. Доктор Тулли Кантуэлл раздавлен товарным поездом. Антония Шепард-Кантуэлл лежала мертвая у себя дома. Валери Скиннер и ее мать погибли от ножевых ранений в своей спальне на Джиммиз-ранч-роуд.

— А эти Скиннеры, — сказал отец, — неужели никто не заметил их исчезновения?

— Миссис Скиннер работала в мотеле сменами — две недели работа, две недели выходных. Эта последняя неделя оказалась у нее как раз выходная, поэтому никто ничего не заподозрил. Как я понял, она была довольно нелюдимым человеком. А Валери… — Маккрекен посмотрел в мою сторону, — сказала своим сослуживцам в Канога-парке, что берет выходные на неделю, поскольку собирается съездить на встречу школьных выпускников. Так что там тоже никто не заподозрил ничего плохого.

Отец сокрушенно покачал головой:

— И что же, ни мужа, ни друзей?..

— Судя по всему, нет. Жила одна. Даже домашних животных не держала.

У моста на краю оврага началось волнение. Спасательная команда вытаскивала корзину с первым трупом.

Когда я вышла из машины, отец обнял меня за плечи, и мы устало побрели туда. Теперь я хотя бы больше не держала на него зла. Все толпившиеся на краю притихли. Будто по команде, мы, не сговариваясь, выстроились в ряд, словно почетный караул.

От яркого солнца резало глаза. Я вынуждена была на секунду отвернуться — как раз в тот момент, когда спасательную корзину вытащили на песчаную землю. Лежавший в ней черный мешок, застегнутый на молнию, производил жуткое впечатление. Я уткнулась лицом отцу в грудь. Спасатели передали мешок бригаде «скорой помощи», и те повезли его на каталке к своей машине.

— А они… — голос мой дрогнул, — они знают, кто это?

Стоявший рядом Маккрекен скорбно произнес:

— Томми.

Я смотрела, как его грузили в машину «скорой помощи», и мне хотелось произнести какие-то слова утешения или прощания. Но вид этого черного савана, это ощущение конца, небытия и пустоты, словно жесткий барьер, сделали этот порыв бессмысленным.

У меня за спиной кто-то из спасателей сказал:

— Следующая на подходе.

Невыносимо смотреть, как твоего старинного друга тащат мертвого в черном казенном мешке на вершину обрыва. Не выдержав, я закрыла глаза. Мимо к «скорой помощи» проехала каталка. Отец осторожно развернул меня к патрульной машине.