Гонщик
Шрифт:
Я карабкаюсь по мебели вверх, к образующему вершину пирамиды покосившемуся колченогому столу. Осторожно сажусь на него, опасаясь, как бы не сверзнуться вниз, хотя в целом сооружение из мебели выглядит достаточно прочным. Смотрю вниз на своего аморфного преследователя. Смотрю и не верю глазам - нормальная вода себя так не ведет! Вода обязана заполнять всю емкость - в данном случае помещение - целиком. Эта же течет точно по середине комнаты прямиком к пирамиде так, словно по полу проложен невидимый, но прочный желоб. Достигнув пирамиды, чудовищная вода делает круг возле подножия, образуя аккуратное, словно
Я тоскую на вершине пирамиды, как орел в гнезде, как вдруг в соседней, отделяющей меня от коридора комнате, раздается знакомое:
– Кусшадь даий, - и в комнату вплывает (входит, влетает, в общем, хрен его разберет, каким образом ему удается передвигаться) давешнее облако.
– Вот только тебя мне еще не хватало, троглодит!
– Наверное, я уже начал понемногу различать его настроение, по крайней мере, сейчас я уверен, что он сыт, доволен жизнью и канючит еду просто по привычке. А еще мне кажется, что он не любит взявшую меня в осаду воду, но не боится ее.
А троглодит, тем временем, подбирается к моей пирамиде вплотную, причем шагает, или что он там делает, прямо по воде, а потом нагло лезет по мебели вверх. Вернее, ползет. Или летит. В общем, он приближается ко мне, и я рычу:
– А ну-ка брысь отсюда, троглодит! Мне и одному здесь тесно, а тебе и внизу неплохо!
Пришелец застывает где-то на середине и жалобно ноет:
– Взизу плёёхо! Мёкло!
– Мёкло, но не смертельно!
– отрезаю я, гадая, что может означать это его "мёкло". А потом до меня доходит.
– Ты хочешь сказать, что там мокро?!
– Мёкло, - подхалимски подтверждает он и осторожненько, вроде как бочком, лезет дальше.
– А ну стоять, - прикрикиваю я.
– Или висеть… Блин, запутался… В общем, ни с места! И отвечай по существу: там, на полу, мокро? И все?
– Ссё, - послушно подтверждает троглодит, а потом добавляет: - И кусшадь неду.
– Э, - беспокоюсь я.
– Здесь ты тоже еду не найдешь и не надейся. Ты лучше скажи, там внизу что, простая вода?
– Фодда. Броздая. Мёклая.
"Вода. Простая. Мокрая".
– Броздая, говоришь… А почему она меня преследует?
Троглодит задумывается, но так и не находит ответа. Он жалобно спрашивает:
– Мозза к седе?
"Можно к тебе", - перевожу я и хмурюсь.
– Это зачем еще?
Троглодит явно теряется, снова не находя ответа, а потом доверчиво сообщает:
– Сятя холосый.
Я не собираюсь выяснять, кто такой этот "сятя" - он или я, а "холосый" - это "хороший". Троглодит все больше и больше напоминает мне обычного, только сильно оголодавшего звереныша: щенка или котенка, вернее, тигренка, который, наконец-то, поел и теперь тянется к накормившему его человеку в поисках тепла и ласки.
– Мозза к седе?
– повторяет троглодит.
– Нет!
– отрезаю я.
– Вначале ответь на мои вопросы… Эта вода… Если она доберется до меня, то… э… сожрет?
– Недь, - решительно отвергает это предположение троглодит.
– А что сделает?
– Хто зтелаедь?
– не понимает троглодит. Похоже, он не способен долго сосредотачиваться на чем-то кроме еды и уже потерял нить разговора. Но я терпелив, а что мне еще остается?
– Если я спущусь вниз, вода набросится на меня?
– спрашиваю.
– Дья.
– И… вода убьет меня?
– Недь.
– А что со мной будет в воде?
– упорствую я.
– Мёкло.
Троглодит ерзает, и я чувствую, что ему сильно-сильно, просто-таки до смерти хочется ко мне. Вот только зачем? Решаюсь спросить напрямую:
– А ты? Если я разрешу тебе подняться ко мне, ты съешь меня?
Он явно удивлен.
– Недь.
– Недь?
– строго переспрашиваю я.
– Недь, - уверенно повторяет троглодит и поясняет: - Муйли кусшадь неззя.
– Муйли?
– не понимаю я.
– Что еще за муйли?
– Ды муйли.
"Ты муйли". Ага, это он меня так назвал. И это меня ему кушать нельзя. Вероятно, муйли - это люди. Хотя… а как же те боевики, которых он только что схарчил и не поморщился?
– Но ты же только что съел несколько… э… муйли, - осторожно напоминаю я.
– Недь, недь, недь!
– Он явно пугается. По его темному облачному телу пробегают тревожные яркие сполохи.
– Яй не кусшадь муйли!
"Я не кушал муйли", - перевожу про себя и хмурюсь.
– Ты говоришь неправду.
– Мой голос строг, но не чрезмерно. Я не хочу невзначай разозлить его, но мне просто необходимо выяснить обстановку до конца.
– Те люди с бластерами… которые делали пух-пух… Ты же съел их?
– Дья.
– Он удивлен.
– Ихь кусшадь. Они не муйли. Ды муйли. Они недь.
"Да. Их съел. Они не муйли. Ты муйли. Они нет".
Некоторое время молчу, пытаясь переварить услышанное. Что это значит? Те боевики не были людьми? Они биороботы, что ли?
– Учдал сиседь, хычу к седе, - хнычет мой троглодит.
"Устал висеть, хочу к тебе", - перевожу я и решаюсь: - Ладно, поднимайся.
Он шустро перемещается вверх, заползает на мой стол и растекается вокруг меня причудливым коконом так, что я целиком оказываюсь закутанным в "облако", наружу торчит только моя голова. Я невольно затаиваю дыхание, ожидая от его прикосновения чего угодно - удара током, ожога или еще чего похуже. Но действительность оказывается неожиданно мягкой и приятной - я словно весь покрыт пеной для ванны, только сухой, теплой и живой. Пробую шевельнуться. Мне это удается с легкостью - троглодит почти невесом и очень пластичен. Решаюсь на более радикальные действия - поднимаю руку. Она проходит сквозь "облако" и появляется снаружи. Троглодит на мой эксперимент никак не реагирует, но я просто кожей чувствую, как ему сейчас хорошо, спокойно и… сонно, что ли, хотя я не уверен, что такие существа вообще способны спать.