Гопники
Шрифт:
Классная останавливается и смотрит на нас. Всем все до лампочки, никто не слушает ее базар. Ждут, чтобы она поскорее отпустила нас домой. Некоторые болтают между собой, некоторые смотрит в окно, и Классная все это видит. Но она не психует, как Сухая, только морщит лоб и говорит:
– Ну, как мне вас растормошить, разбудить от спячки?
Новый год празднуем в «конторе»: я, Вэк, Обезьяна и Бык. Еще Клок должен подвалить. Он обещал привести баб из своего учила. Я целый месяц собирал деньги, не сдавал
– Ладно, я за тебя заложу, потом отдашь, – сказал Клок.
Обезьяна приволок бобинный магнитофон. Сходили в магазин и набрали жратвы: хлеба и консервов. Водку Обезьяна закупил заранее.
Клок с бабами должны были припереться к восьми, но их все нет и нет, а у нас все давно готово: жратва, водка, стаканы – на этот раз должно хватить на всех, Бык приволок из дома штук десять. Сидим и слушаем блатняк на магнитофоне.
– Давай, ебнем по одной, – говорит Обезьяна. – А то тут охуеешь, пока дождешься их.
Открываем бутылку водки, разливаем, пьем.
– Ладно, давайте еще по одной. Хули тут, по сто граммов, надо хотя бы по двести.
Бухаем еще.
– Бля, – говорит Бык. – Как заебись все-таки – бухать.
Мы ржем.
– А хули вы смеетесь, долбоебы? Типа вам не нравится? Я вот раньше, когда малый был, думал: говно все это – водка там, пиво. Мне бы лучше десять бутылок лимонада, чем десять бутылок пива. Не то, что сейчас.
Мы снова ржем.
Приходит Клок – один, без баб.
– Наебали, суки. Сказали, придут, но ни хуя.
– Ты заебал, бля, – начинает возбухать Вэк. – Нахуя я вообще сюда пришел? Я бы лучше пошел туда, где бабы есть. Нахуя мне здесь сидеть с вами?
– Ладно, успокойся, – говорит Обезьяна. – Хуй с ними, с бабами. Давайте бухать, раз уж собрались.
К двенадцати мы все уже бухие в жопу, выбираемся из подвала и хлопаем хлопушки и жжем бенгальские огни – этого говна тоже накупили заранее. На балконах стоит бухой народ и тоже жжет бенгальские огни и хлопает хлопушки и орет «С Новым годом!»
Мы тоже орем:
– С Новым годом, блядь, на хуй, еб твою мать, с новым годом, суки ебаные, пиздюки недоделанные, гондоны незоштопанные!
Возвращаемся в контору, едем дальше – водка еще есть.
– Что-то сборов давно не было, – говорю я.
– А на хуя тебе сбор? – спрашивает Обезьяна.
– Ну, как на хуя? За свой район…
– Херня все это. Да, мне скоро двадцать, я как бы старый уже и за район могу не ходить, хоть хожу еще иногда. Но это все говно и на хуй никому не надо. Сходил пару раз, со своими пацанами кантуешься, авторитет там какой-нибудь, хуе-мое, а лазить каждый раз, чтобы пизды получить – херня все это.
– Что-то раньше ты другое говорил.
– Мало ли, что я говорил. Все это херня. Бабки – вот это основное. Когда с лохов по пятерке собираешь, типа, свои пацаны залетели,
На улице – весна, и на уроке сидеть западло. Я поднимаю руку и спрашиваю у химицы:
– Можно выйти?
Она бурчит под нос:
– Можно, но не надолго. Сейчас буду новый материал объяснять.
Я спускаюсь вниз, курю на заднем крыльце. С крыши капает, и пару раз ледяные капли падают мне прямо за воротник. Солнце светит так ярко, что даже слезы текут: отвык от него за зиму. Выбрасываю бычок на кучу желтого, обоссанного снега и иду в учительский туалет. Там долго дрочу, растягиваю кайф, представляя себе разных баб из десятого. Возвращаюсь на урок почти перед самым звонком.
– Где ты был? – мычит химица.
Я не отвечаю.
После уроков меня ждет Вэк на первом этаже, возле гардероба. Он опять симуляет учило. Мы выходим на заднее крыльцо, как раньше, и закуриваем.
– Блядь, школа на хуй еб твою мать. Первая учительница, хуе-мое. Первое бухло. Первая ебля. Класс, – базарит Вэк. – Лиза у вас еще ведет физкультуру?
– Нет, ее выгнали на хуй.
– За что?
– Говорят, деньги пиздила из сумок у других учил.
– Вот, докатилась, блядь.
– А это правда, что они с Людкой из продленки – лесбиянки?
– Ясный хуй, правда.
– А ты их видел?
– Я не видел и никто не видел. Ты что думаешь, они на матах лягут – приходи, бля, любуйся?
– Нет, ну все таки…
– Что все-таки? Ничего просто так не бывает. Не говорят же, что Сухая с Синицкой – лесбиянки. А они тоже подруги были. А Лиза мало что пьяница и жидовка, так еще и с Людкой ебалась…
– Вот бы посмотреть, как лесбиянки ебутся…
– Фильмы надо смотреть. У Монгола – это Обезьяны друг – есть видик. У него родоки в Монголии или где-то там работают и привезли ему видик. И он берет кассеты у своих знакомых пацанов и показывает у себя на хате. Два фильма – пятерка. Говорили, он раз показывал фильм про то, как бабы лижут друг другу и дрочат и все это самое, но он его уже, наверное, отдал. Хотя, можем сходить сегодня. Вдруг что-то еще нормальное. У тебя вообще как, деньги есть?
– Только трульник.
– Ладно, я одолжу тебе.
– Ну, пошли.
Приходим к Монголу к пяти часам. В комнате сидит уже человек двадцать. Кто-то на стульях или на диване, но, в основном, все на полу. Монгол – «старый» пацан, лет двадцать, невысокий, черный, узкоглазый: настоящий монгол.
Отдаем ему деньги, здороваемся с пацанами – почти все знакомые, со своего района – и садимся на полу.
– Сегодня два фильма, – говорит Монгол. – Сначала «Молодой бизнесмен», это порно, а потом боевик про Брюса Ли.