Гопники
Шрифт:
Я поднимаюсь, беру сумку и выхожу.
Бык все лето работал на овощной базе – сбивал деревянные ящики для помидоров, заработал рублей триста и купил себе старую «Яву» – «щучку». Теперь все время возился с ней: собирает, разбирает, что-то ремонтирует. «Щучка» его добитая, но иногда заводится, и он тогда гоняет по ней на району с таким видом, типа на «Кавасаки».
Я захожу к нему вечером, и он предлагает:
– Поехали кататься.
Я вообще ни разу не ездил на мотоцикле,
Нас догоняет Слон на «чезете» – он на год нас старше, раньше тоже учился в нашей школе, а теперь в каком-то училе.
– Привет, – говорит ему Бык.
– Привет. Как твоя «щучка»? Еще не наебнулась?
– Скорее твой наебнется. Я тебя на нем обгоню.
– Охуенно ты меня обгонишь.
– А давай поспорим.
– Ну, давай. На сколько?
– На чирик.
– Идет.
Они жмут друг другу руки, а я «разбиваю». Они решают устроить гонку прямо здесь: машин почти нет. Я слезаю, сажусь на бордюр и закуриваю.
– Скомандуй нам, – говорит Бык.
– Что скомандовать – «на старт, внимание, марш»?
– Нет, это же тебе не бег. Крикни: «Пошел».
– Ладно.
Оба заводятся, и я кричу:
– Пошел.
Бык на «щучке» сразу отстает. К середине улицы Слон уже метров на десять впереди. Он оборачивается и начинает и начинает кривляться и орет:
– Говно твоя «щучка». Выкинь ее на помойку.
Из переулка выезжает ЗИЛ и сбивает «чезет» Слона. Он слетает с мотоцикла, и поднимается метров на пять в воздух, потом падает на асфальт головой вниз.
Бык останавливается, спрыгивает со «щучки» и бежит к нему. Я тоже бегу. Голова Слона расплющена, и из нее вытекли вымазанные кровью мозги.
– Дурак, блядь, – говорит водила, старый дядька со сморщенной мордой. – Летит, ни хера не смотрит, блядь.
Бык просит у меня сигарету.
– Ну, зато червонец отдавать не придется, – говорю я.
– Вообще-то да. Но пацана все равно жалко.
На остановке встречаю Клока, и мы садимся побазарить. Подходит Вэк:
– Быка в ментовку вызывали насчет аварии. Но ни хуя ему не сделают: он не виноват, он сзади ехал. Слон сам его не заметил, потому что видит хуево. У него один глаз вообще не видит, а второй – хуево. Ему вообще не хуй было на мотоцикл садиться. А Быку только штрафу ввалят за то, что без прав.
Мы молча курим.
– А я сегодня мастака своего постелил, – говорит Вэк. – Гондон сам виноват: не надо было в залупу лезть. Стоим с пацанами в туалете, курим. Он приходит – хуе-мое, курить в туалете нельзя. Я ему показал как нельзя – ебнул по почкам и по ебальнику. Главное, что при всех пацанах с моей группы.
– И что тебе будет?
– Нихуя.
– Смотри, вон Иванов пиздует, – говорит Клок.
Неформал подходит к остановке. Он снова отпустил волосы и вставил серьги.
– Э, привет! – кричит ему Вэк. – Иди сюда, расскажи, где ты сейчас, а то не виделись давно.
Неформал подходит без улыбки, с кислой рожей. Руки не подает, и мы ему тоже не подаем.
– Я сейчас в третьей школе учусь. Перешел.
– А зачем тебе все это говно в ушах, волосы, как у бабы, – говорит ему Вэк. – Или ты думал – из семнадцатой ушел, так можно ходить, как хочешь? Нет, по нашему району так не ходят.
– Это мое дело, как ходить. Тебя не касается.
– Что ты сказал? Повтори.
– Тебя это не касается.
– А если я ебну?
– Попробуй.
– И попробую.
Вэк дает ему прямого в челюсть. Неформал замахивается дать сдачи, но Вэк отбивает и засаживает ему ногой по яйцам. Неформал приседает, и Вэк добавляет ему в нос.
– Ты что, вообще нюх потерял – на своих пацанов заебываться? Еще раз увидим со всем этим делом – яйца оторвем. Понял?
– Понял.
– А теперь вали отсюда. Вон твой троллейбус.
Вэк поворачивается к нам:
– Заебали эти неформалы. В центре видели сколько их?
– И что, Пионеры их не трогают? – спрашиваю я.
– Нет. Они там все друзья. Пионеров половина сами металлисты. А тебе «металл» нравится?
– Нет.
– Ну и мне нет. Так что, пусть стригется или переезжает на Пионеры жить. Не постригется – сами постригем.
На следующий день я, Бык и Клок приходим в «контору» к Обезьяне. Кроме нас, там Гриб и еще несколько пацанов с района. Часов в девять вечера кто-то стучит в дверь.
– Это еще кто? – орет Обезьяна. – Свои все дома.
Он подходит к дверям.
– Кто там?
– Участковый.
Обезьяна открывает, и входит старлей Миша по кличке «Горбатый». Он высокий и все время горбится.
– Добрый вечер, ребята. Как дела?
Никто не отвечает.
– Зря вы так. Я бы на вашем месте повежливее был. Все-таки на моем участке живете. Мало ли что…
– А что случилось? – спрашивает Обезьяна.
– Ничего. А вы думаете, если пришел, значит, обязательно что-то случилось? Я, может быть, просто пришел поговорить с вами.
Горбатый смотрит на штангу, гири.
– Спорт – это хорошо, спорт – это очень хорошо. Занимались бы лучше спортом, с девушками гуляли. Только не так, как с Анохиной. Вы ей, блядь, ноги целовать до конца жизни должны, а то сели бы на полную катушку. Черепкова знаете?
– Черепа? Знаем, конечно, – говорит Вэк. – Ну, и что?