Гора Орлиная
Шрифт:
— Ишь вытоптали вечерние ударники! — сердито проговорил Егор, остановясь на скрещении тропинок.
Над горою все ярче становилось желтоватое, идущее снизу сияние, будто из-за горы вот-вот должна была взойти заря. Там строили рудник, и свет разливался из глубины котлована.
На тропинке, ведущей к реке, появились парни и девушки. Заиграла гармошка, рассыпалась частушечная дробь:
Милый пишет письмецо: «Милка, носишь ли кольцо?» Я ответОни прошли мимо Егора. Кто-то ухарски задел его плечом.
— Эй, вы! — окликнул Егор. — Возьмите и меня!
— Пары нет, — ответила девушка и хлестнула Егора по лицу кончиком красного платка.
— А может, какая ко мне прибьется? — спросил Егор и подумал: «Эх, куда тебе до Маши!»
— Побрейся сперва! — засмеялась девушка.
— Когда младшую дочь замуж выдашь, тогда приходи, — весело посоветовала другая.
Он посмотрел им вслед, подумал про девушку в красном платке: «А ничего бы и с такой… видать — балованная…»
Поднимаясь незаметно в гору, подбивая носком сапога темно-бурые кремни, Егор часто останавливался, смотрел вниз, в сторону реки.
Парни и девушки окружили гармониста и затеяли танцы. Едва доносившаяся музыка подбодрила Егора, и он невольно запел:
У самовара я и моя Маша, А на дворе совсем уже темно…— Ловко поешь! — услышал он за спиной голос и обернулся.
У подножия горы шли в обнимку парень и девушка. Она была краснощекая, кругленькая, с высоко взбитыми рыжими кудрями, он — гладко зачесанный, небритый, худощавый. Одеты оба были легко, по-весеннему.
— Холодная ночка будет! — притворно сожалея, усмехнулся Егор.
— Ничего, согреемся! — парень блеснул белыми зубами, крепко обнял девушку. — Адью!
Они пошли по высокой густой траве и вскоре скрылись в лощине.
Егор вздохнул, выругался про себя и продолжал подниматься в гору. За выступом скалы он увидел человека в белой оленьей дохе-коротышке, в такой же фуражке, в добротных сапогах и недружелюбно поздоровался.
Вернулся Егор поздно.
Многие уже спали. Несколько человек, сбившись в тесный кружок возле косматого черного мужика, играли в «подкидного». Карты были засаленные, ломанные, с треском ударялись о стол. Их сворачивали в трубку и прикрывали сверху ладонью, боясь, чтобы кто-нибудь не заглянул из-за плеча и не перемигнулся с противником. Было накурено, дымно. Играли с азартом, не замечая, что за ними наблюдают.
На дальней койке, согнув ноги в коленях, длинный, худой, в роговых очках новый постоялец-инженер читал книгу и давно уже поглядывал на игроков, сначала — с интересом, потом — с удивлением, а теперь — едва ли не с возмущением. Он порывался что-то сказать, но сдерживал себя. Пытался заснуть, натягивал на голову одеяло, долго ворочался и снова брался за книжку. «И это строители мирового гиганта!» — раздраженно думал инженер и сам пугался своих мыслей.
Косматый мужик достал бутылку самогона,
Инженер вздрогнул. «Боже мой! Что это такое? Что? Задержали зарплату, хлеб выдают с перебоями… и этот барак — вино, карты, возня в каморке уборщицы… только подраться осталось. И подерутся!» — с опаской думал он, глядя на Егора, который подошел к столу, взял за плечи двух игроков, раздвинул их, сел, попросил сдать и ему.
— Все равно ложиться нечего, — сказал Егор, беря карты. — Придут будить — знаем их!
«Верно, верно! — соглашался инженер, — по ночам посылают работать. Неорганизованность. Даже поспать не дают. А ведь такое огромное количество людей на стройке. Как же это понять?»
Егор выпил кружку самогона, попросил еще.
— Мне за опоздание! — опорожнив кружку, сказал он. — А в американской столовой пиво есть. Там, говорят, можно танцевать. Как в баре. Красота!
«Верно, — соглашался с неохотой инженер, — верно. Никуда от факта не денешься».
— Поэтому, — продолжал Егор, — некоторых специалистов к американской столовой прикрепили.
«Да, да, я слышал это, — продолжал думать в своем углу человек в роговых очках. — Это правда. Меня вот не прикрепили… Но что это со мною? Я вижу только одно плохое. Почему так? Уже не враг ли я?» — неожиданно подумал он и поспешно укрылся с головой.
Но заснуть под сухой карточный треск, под шум и говор пьянеющих игроков было трудно.
В самый разгар игры в дверь постучали. Несколько голосов крикнуло:
— Входи!
Егор вздрогнул от стука, налил себе самогона в третий раз, торопливо выпил и тоже крикнул:
— Входи!
На пороге появился человек в оленьей дошке. Лицо у него было длинное, бледное, гладко выбритое, с очень коротенькими усиками.
— Мне Егора Комлева.
— Вот он — я! — необычно громко и вместе с тем недовольно ответил Егор. — Кому нужен?
— На работу вызывают. Срочно. Десятник велел.
— А я думал в гости, — насмешливо проговорил Егор, бросил карты, вышел из-за стола. — Не обойдется он без меня, что ли! Деда бы велел позвать. Он до работы охочий. Или уборщицу, ежели ни с кем не заперлась.
Незнакомец пожал плечами и вышел. Егор неторопливо пошел за ним.
Человек в роговых очках, приоткинув край одеяла, с сожалением посмотрел ему вслед.
Егор и его спутник шли молча, на шаг друг от друга.
Огней было много, и все же ночь казалась темной, — тучи обложили небо. Темными громадами проступали вдалеке строящиеся участки. Огни казались желтее обычного, круглее, их лучистость исчезла.
Спустились в низину. Больше стало людей. Проехало несколько таратаек с инженерами ночных смен. Одиноко мелькнул черный фордик начальника строительства.
Вдруг кто-то крикнул:
— Егор? Действительно — да!
Это был Карим, веселый, улыбающийся Карим, в своем высоком лисьем малахае с красным вершком. Они давно не виделись, — работали на разных участках.
— Куда шайтан несет?
— На работу вызывают.
— Ударником стал? — удивился Карим.
— А тебе что? — ответил Егор, не останавливаясь.