Гора трех скелетов
Шрифт:
– А я не спросил, сколько ты мне заплатишь.
– Деньги… – Она снова вздохнула, на этот раз довольно тяжело. – Но ты же, насколько мне известно, считаешь, что деньги не главное…
– Это тоже было в статье? – (Она кивнула.) – М-да, надо прочитать. Любопытнейшее, судя по всему, сочинение…
– И большущее. В «Политике» редко бывают такого рода публикации… Это гвоздь номера.
– Ты говоришь как специалист.
– Я много читаю, – сказала Йованка. – Должна же я совершенствовать свой польский.
Я украдкой запихнул под шкаф журнальчики, с помощью
– Сколько ты сможешь заплатить мне? – Свой вопрос я постарался смягчить улыбкой.
– Я узнавала, какие у вас ставки. – Лицо у Йованки стало серьезным. – Меньше чем за сто злотых в день никто не работает… Ну, короче, я подсчитала: до Боснии восемьсот пятьдесят километров. Сутки езды. Двое суток в обе стороны и там, на месте… честно говоря, не знаю сколько. Ну, допустим, пять дней. В итоге – неделя… Если я заплачу тебе семьсот злотых? Разумеется, плюс непредвиденные расходы, горючее, еда. Семьсот злотых у меня есть.
– Это радует.
– Радует? – Йованка удивленно подняла брови.
– В некотором смысле, – поспешно поправился я.
– А Босния?… Мне почему-то казалось, что она до сих пор тебе снится.
– Ошибаешься. – Я бодро улыбнулся. – Я сплю как труп. Работа у меня специфическая. – Я снова открыл шкаф и выгреб из-под лежавшего кучей шмотья свой старый верный армейский рюкзак с компасом на лямке. – Стало быть, диспозиция такая: ты хочешь найти настоящего отца Оли? Отлично. Будем искать. Загранпаспорт и машина у меня имеются… Мы ведь едем на моей тачке, насколько я понимаю? Будем надеяться, что лимузин марки «фиат 126 П» не подведет, то бишь не рассыплется по дороге.
– А что, может… рассыпаться?
Я не ответил на бестактный вопрос.
– На ночевки в гостиницах у тебя хватит? – Ответ я прочел на ее лице. – Ладно, как-нибудь разберемся. У меня есть палатка. Но давай сразу договоримся: по дороге хочешь – разговаривай со мной, хочешь – молчи, но только лапши мне на уши не вешай… Да, кстати, а откуда он взялся тут, этот твой Ромек?
– Прости, – покраснела Йованка. – Я зачем-то показала ему статью в «Политике». Ну… ну и сказала, что собираюсь поехать в Боснию. Я думала, он даст мне денег на дорогу…
– А он не дал.
– Еще как дал! – Йованка показала на почти сошедший уже синяк под глазом. – Но мне и в голову не приходило, что он сюда заявится.
– Может, он ревнует?
Щеки моей собеседницы вспыхнули, она замахала руками.
– Кстати, о птичках, – сказал я. – Слава Долята сказал, что Куровского убили вчера утром. Может быть, в пять часов утра. А это значит, что я снова в числе подозреваемых.
– Но ведь в тринадцать часов ты был здесь, дома! – горячо вступилась за меня Йованка. – Не ты взорвал его!
– Зато в четырнадцать часов меня тут не было. Стало быть, алиби ваше, мадам, ничего не стоит. Опять же, кстати: спасибо тебе. Вот только если пан Хыдзик проявит свойственную ему настырность, обязательно найдется кто-то, видевший меня в четырнадцать часов совсем в другом месте… Разумеется. И у нас есть козыри: соседка Куровского, таинственный
– Шлюха? Среди бела дня? – Йованка пожала плечами.
– Родственников у него, кажется, нет, жены тоже…
– А женщины, как известно, делятся на две категории: на жен и шлюх. – Йованка усмехнулась, но, к счастью, не стала дожидаться моего ответа. – Впрочем, ты в чем-то прав. Родственник вряд ли сбежал бы. Он бы поднял на ноги весь дом, если он действительно родственник, а не…
– Короче, – я с облегчением сменил тему, – короче, будет лучше, если мы с тобой на какое-то время исчезнем из Кракова. Из двух зол я лично выбираю наименьшее – Боснию. Она все-таки лучше камеры в заведении пана Хыдзика.
– А вот это ты зря сказал. – Йованка с укоризной глянула на меня. – Босния прекрасна, она самая прекрасная страна на свете…
– Может быть, – согласился я. – На, держи! – Я кинул ей пластиковый пакет. – На углу есть магазин. Купи еды на пару дней. И не задерживайся: Хыдзик – дядька сообразительный.
– Ну вот, теперь можно и дух перевести! – сказал я, когда мы отъехали от пограничного перехода в Хыжно.
Двигатель моего «малюха» бодро тарахтел, из-за облаков все чаще проглядываю солнце, и на дороге – о чудо! – не было выбоин. Словом, не было никаких препятствий для давно назревшего разговора.
– Итак, Оля – это ваш с Ромеком ребенок. – Я посмотрел на свою спутницу и добавил: – С юридической точки зрения.
– Вроде бы так. – Йованка вздохнула. – Она родилась, когда мы с ним поженились. Только он… Ну, в общем, он не любит ее.
– Не любит?
Вождение автомобиля иногда облегчает разговор. Водитель может смотреть на дорогу, а не на собеседника.
– Он очень хотел сына, – сказала она, подумав. – Наследника. У его родителей тепличное хозяйство под Тарновом. Он ведь крестьянин в душе, они все такие. А тут еще дед: он все свое добро завещан первому внуку. Вся деревня ждала моих родов, ну и Ромек, само собой. А я все никак не могла забеременеть от него. Только ведь и турку понятно, кто из нас бесплодный. У меня ведь есть Оля. Тогда после обследования вся деревня узнала, что она у меня не от него… В деревне ничего не скроешь… – Йованка покосилась на меня: – Ты уж извини за подробности, но, по-моему, детектив – он как доктор, ему нужно знать все.
– Все, что связано с расследованием, – уточнил я. – Совершенно необязательно вдаваться в излишние подробности. Я же вижу, что тебе неприятно говорить об этом…
– Да ты психолог. – Я увидел ее усмешку в зеркальце над ветровым стеклом. – Только кто же знает, что связано с расследованием, а что нет.
Километров пятнадцать мы проехали не разговаривая. Да и не было в этом нужды. Есть такая степень привыкания к недавно знакомому тебе человеку, когда просто перестаешь поминутно коситься на него. Во всяком случае, лично мне ее молчание ничуть не мешало.