Горацио (Письма О Д Исаева)

Фальков Борис

Вам, конечно, уже понятно, Джон, что я оригинальничаю и затеваю заложить бомбу в свой же сук, на котором до сих пор сидел. Ныне желаю я доказать всему свету - под то и командировка - что там, где до меня находили изломанный арабский дух, сиречь - семитский, на самом деле всё взращено альмохадской суровостью, рождённой не в Дамаске, а в сердце Сахары. Не вялой эротикой Багдада, свидетельством ранней импотенции, а мощным зовом пола Атласских гор, величественным и зычным. Ведь экспансивность тела действительно может сочетаться с вялостью духа, о чём и свидетельствует история семитов, представляющая собой цепь крушений. Это не та импотенция, когда от слишком напряжённого желания мощное семя извергается преждевременно, и это приводит к суровому аскетизму,

а та, где оно не в силах пробить себе выход, будучи уж слишком истончённым, и в конце концов за ненадобностью вообще перестаёт вырабатываться. И тогда место эротики заступает кокетство, появляется кокетливая культура. В её рамках эротика не идёт дальше торговли девочками, и мальчиками, по всему миру, да и девочками холодными с детства, равнодушными ко всему, цинично и снисходительно зарабатывающими на чужих страстях. Разве не видны сегодня результаты этих крушений особенно ясно? Это вопрос к Вам, Джон, ибо у меня не хватит ни времени, ни денег, чтобы проводить изыскания в европейских борделях. А у Вас уже есть опыт, и его остаётся лишь передать мне - и дело в шляпе. Такой опыт, в отличие от смерти и рождения, легко передаётся и, заметьте, совершенно бесплатно.

Но вернёмся к моим берберам... Идея проста: разве могли кокетливые арабы подвигнуть на такие шедевры испанских мастеров, столь в основе своей серьёзных? Конечно - нет. Только прививка столь же серьёзного инокровного духа могла быть успешной. Так оно и было, гляньте хотя б на мою - мою!
– Сеговию, сравните её с мечетями в Типмала и Марракеше! Близорукость "специалистов" достойна не удивления, а презрения, ей Богу. Удивляться лучше вещам пристойным. Например: идее ИМПЕРИИ, родившейся у КОЧЕВНИКОВ! А, каково? Парадокс кричащий, а не слышит никто... Заранее скажу, что вижу причину СЛАБОСТИ этой идеи - в ОБЩИНЕ. Этот парадокс уже и вопиющий, а кто его слышит? Или... Ну, ладно, пора кончать мой монолог...

Вот Вам напоследок перечень книг, на которые я б с удовольствием глянул, да не знаю - существуют ли они в природе:

1 - Ибн Идхари "Байана"

2 - ал Бакри

3 - Абн ал-Асир

4 - ИБН ХАЛДУН "О фазах государств"

5 - Тумарт (разумеется!)

6 - Рауд ал-Киртас

Обидно, если эти книги существуют лишь в виде теней, и то - в моём помрачённом современностью сознании. Но уповаю. На Вас, дорогой мой Джон. Не стану, поэтому, утомлять Вас другими моими надеждами и поручениями. Сделаю лишь одно горькое признание: что-то состояние моё душевное не гармонирует с необходимостью трудиться, и это не сейчас только - а вообще. С чего б такое? Вот какой вопрос нам предстоит решать за бутылочкой пегого...

О. Д. Исаев, 24 марта 86 г., Москва

Впрочем, не надо замечать моих воронежских страданий, они - всего лишь наш общий русский хвост. Правду сказать, ваш норманнский ещё длиннее станет, очередной тщетно вопиющий парадокс... Помнится, один из ваших философов выразился так: "где", сказал он, "нет речи, там нет ни истины, ни лжи". Эту мысль у вас записали в святцы. А между тем не заметить крайней двусмысленности этого речения может лишь тот, кто не видит разницы между хвостом, растущим между ногами назад, и хвостом, растущим оттуда же, но вперёд. Что и свойственно прародителю речи всех норманнов - языку германцев. Не верите? Справьтесь сами: Гоббс, "Левиафан".

2. А. П. ДРУЖИНИНУ В МОСКВУ.

Милый, дорогой, всё наоборот: Париж я в три дня возненавидел! Теперь уж точно знаю, что ничего тут не терял. Лувр - загаженный сарай, громадный, ноги отвалились и до сих пор не приросли. Картины ни одной не увидел, их не видно, так темно. Цены невиданные тоже. Сена воняет. Нотр-Дам облез. Встретить француза - неслыханная удача. А если и встретишь - пожалеешь о такой удаче: у всех лица страшные, холодные, в глаза никто не смотрит. С Башни ихней видно, что весь город залит гноем, жара 35. Всё только серо-чёрное, как их Жюль Верн. Всё дёрганно, по-птичьему

бессмысленно. Сам дёргаешься, и прямо с утра. Вечером в кафе, в варьете? Мельчайший развратишко, порнуха для школьников пятого класса.

Мне разрешили порыться в архиве Нац. библиотеки. Ничего не надеюсь там отыскать, так, для отчёта. Положил себе писать по утрам не менее двух писем, пока держу слово. Это держит в рабочем состоянии, я расписываюсь, как скрипач на гаммах.

Очень, очень рад, что уже завтра - отсюда вон, подальше.

Целую. ОИ. 3 мая Париж.

3. А. П. ДРУЖИНИНУ В МОСКВУ.

Ух, как Парижск напоследок оживился! Взорвали ихнее полицейское управление. Кто - неизвестно. Ходил, однако, глянуть. Нет, не впечатляет. Но в глаза они глядеть стали. Только - представляешь, с каким выражением?

Тулуза - тихая, печальная. Жара, хоть и не меньше парижской, а не так донимает. Но уже хочется в деревню средней полосы, с холодной речкой.

Все тутошние постройки - прах перед Самаркандом. Мне б поработать, да всё это вокруг не даёт никаких на то надежд. Признаться, и мелкий бес неразумных поступков подкалывает... Но об этом отсюда не напишешь. О нём - после, по приезду.

Знаешь, что я выяснил? Французы боятся лягушек!

ОИ. 5 мая Тулуза.

4. ОТЦУ В ПОЛТАВУ.

Слава Богу, французские Кара-Кумы позади! Напоследок по их парижскому отделению смерч прошёлся: взорвали участок и выкрали из Лувра Рембрандта. Не знаю, показывали ли это у вас по телевизору, но оба дела были проделаны одинаково. В оба места явились некии, в одном - пакетик взяли, в другом наоборот - пакетик оставили. И в обоих местах одинаково: тю-тю! Теперь парижане бродят с автоматами, как йеменцы. Но даже и это наружности их ухудшить всё равно не может.

В Тулузе мне уже лучше, ближе к цели. Городишко, конечно, затхлый, но способен вызвать ностальгию: чувствуется юг. Зашёл в магазинчик русской книги. Продавщица лепечет по-нашему, из бывших. Есть и русская колония, даже две: одна вымирающая, другая из тех, кто поехал поддерживать германскую экономику в начале сороковых. Эти в основном бабы, вышедшие замуж за французов. У них есть и красный уголок со всеми причиндалами, в том числе новый портрет Генсека, хор и Союзпечать. В магазинчике я спросил себя и кое-что из зарубежного "дефицита". Меня, конечно, побоку, даже и не поняла - о чём я толкую. А услыхав про "дефицит", чуть кондрашкой не изошла, будто мы на Кузнецком Мосту, а не в ихней префектуре.

Завтра покидаю лягушатник, и в долгий путь к финишу - по всем Пиренеям. Пока не знаю, где меня на финише определят. Когда узнаю - вышлю адрес, а ты сообщишь, какие медикаменты нужны. Будь только посдержанней, цены кусаются, а я - не замужем за французом.

Теперь, после ужасов Европы, мои берберы представляются мужчинами и женщинами без малейшего упрёка. И притом - привлекательнейшими. Я о том, что в Европе уже не знают половых различий. Забыли. Знаю, что говорю: испытал на себе.

Олег. 5 мая Тулуза.

5. Е. А. СЕВЕРЦЕВОЙ В МОСКВУ.

Однако, Катишь, ты меня сделала маниакальным. На расстоянии. Колдуешь? Признавайся! И сообщи: как именно колдуешь, чем и на чём. Действие твоего колдовства дробящее, сама память о тебе разделилась подобно тому, как распалась моя память в целом. Память в целом - на память о тебе и о работе, а в свою очередь память о тебе - на дружбу и любовь. Хи-хи, я такой пошлый прямо с Парижу...

Ну, не совсем, конечно, прямо. Позади путешествие по Пиренеям. Пропускаю неважные эпизоды. Например, рвущиеся за моей спиной бомбы баскских террористов. И заголовки газет: несмотря на принятые меры безопасности, положение спокойное. Пропускаю и Астурию... Скажу только, что испанцы не зря прогнали вон всех семитов. Аскетизма, этой благородной бедности, стало куда больше. И остаётся достаточно много до сих пор. Особенно на севере, куда семитов вообще не допускали. Надо бы и нашей родине востребовать себе реконкисту. Чтобы не зажраться. Короче: я за Сион.