Горбун
Шрифт:
Могла ли я рассказать ему о двух пирожных, солёном огурце, бутерброде с ветчиной, двух кусках ветчины без хлеба и трёх бананах, которые нашли пристанище в моём желудке? Да я буду выглядеть ненасытной обжорой только что из СНГ, а не эфирным созданием, за несколько дней всё-таки привыкшем к продуктовому изобилию.
— Мне не хочется, — скромно сказала я, не смея поднять преступных глаз.
— Ты очень бледна, — отметила Нонна, окинув меня опытным взглядом бывшей медсестры.
— Так кажется из-за освещения, — ответила я.
— Нет,
Если трое говорят тебе, что ты осёл, то поневоле почувствуешь на ногах копыта. Услышав мнение горбуна, Нонны и Ларса, я сразу начала ловить у себя болезненные симптомы и, что хуже всего, сразу их поймала. У меня слегка закололо в боку, что могло быть признаком больной печени, селезёнки, сердца и прочего, слегка зачесалась щека, что напоминало о диабете, пересохло во рту и страшно захотелось пить, что говорило об общем расстройстве здоровья и заставило меня пожалеть, что я не домыла тихо-мирно пол и не предоставила Ларсу возможность готовить ужин и заглатывать без всякого порядка деликатесы, которые в конце концов доведут меня до больницы.
— Очень хорошая свежая ветчина, — нахваливала Нонна, с жалостью поглядывая на меня. — Попробуй.
Я и без неё знала, что ветчина хорошая и свежая, но я только что съела её в таком объёме, что вкусной её назвать уже не могла.
— Нонн, я, правда, не хочу, — решительно отказалась я и собралась налить вторую чашку, но трое моих опекунов одновременно потянулись за чайником, чтобы избавить меня от непосильной работы. Ларс оказался в наиболее выгодном положении, потому что сидел рядом с чайником, и честь наполнить мою чашку не уступил никому.
— Когда вы мыли пол, у вас закружилась голова, — припомнил Ларс, которому следовало бы иметь память похуже. — Вы побледнели и присели на пылесос.
Пылесос? А я думала, что это тумбочка.
Горбун с трогательной заботой сверлил меня тёмными глазами, и я почувствовала скуку.
— Ларс, по-моему, вы приписываете мне свои ощущения.
Мой ответ заставил писателя густо покраснеть, а из горла Дружинина вырвался приглушённый смешок.
— Один — один, — засмеялась Нонна, с ласковым сочувствием глядя на мужа. — Но тебе, Жанночка, и в самом деле, надо прилечь.
Допив вторую чашку, я сомневалась, не будет ли просьба налить третью равнозначна крушению ореола женственности, которым меня неожиданно наделили, но теперь сомнения исчезли.
— Может, мне сначала позволят выпить чаю? — холодно спросила я.
Моя чашка была моментально наполнена, но взгляд, подаренный мне Ларсом, показал, что он считает моё намерение вместить в себя третью чашку безрассудным и вредным для здоровья упорством, служащим только для того, чтобы оттянуть время. Из деликатности я минуты две не притрагивалась к чашке, хотя у меня пересохло во рту и, останься я одна, я выпила бы сразу несколько чашек холодной воды, нисколько не заботясь об изяществе манер. Как всё-таки отношение окружающих обязывает к ожидаемому
Пока я тянула приличествующее обстановке время, моя жгучая жажда бесследно прошла, и даже крошечный глоток чая показался мне лишним, а Нонка в это время с начальственным видом смотрела на меня, готовая, по-моему, вступить в права медсестры. Когда угроза вмешательства с её стороны была уже отчётливо видна, я услышала шум.
— Кто-то пытается открыть входную дверь, — сказала я.
На меня недоверчиво покосились все, кроме горбуна, имевшего возможность убедиться в тонкости моего слуха.
— Кто бы это мог быть? — обидным для меня тоном воскликнула Нонка.
— Может, убийца? — напряжённо спросил Ларс, услышавший, наконец, лязгающие звуки. — Долго возится с замком. Должно быть, подбирает ключ.
— Не подберёт, — сказала я. — Я закрыла дверь на предохранитель. Может, открыть? Вдруг это свой?
— Мартин? — спросила Нонка.
— У него нет ключа, — ответил горбун.
— Разве должен зайти Мартин? — удивился Ларс.
— Не должен, но может, — неохотно пробормотал Дружинин.
— А вдруг это вернулся полицейский? — спросила я и почувствовала, что тёмные глаза испытующе уставились на меня.
— В любом случае надо узнать, кто пришёл, — сказала Нонна.
— Да, надо узнать, — согласился Ларс.
Все посмотрели на горбуна. Он едва заметно усмехнулся, встал и пошёл открывать. Я последовала за ним, чтобы помочь в случае опасности. Сзади остановились Ларс с Нонной. Горбун без колебаний звонко щёлкнул замком, отворил дверь и впустил в дом хозяйку. На мой взгляд, первоначальным намерением Иры было наброситься на меня с упрёками, что я заставила её ждать на улице, но, увидев нахмурившегося при её появлении горбуна, а затем остальных гостей, она замерла на месте.
— Всем привет, — сказала Ира, быстро овладев собой. — Что за собрание? Жанна, зачем ты закрыла дверь на предохранитель? Он сломан, и я никогда им не пользуюсь. Жаль, что на этот раз он сработал.
Дружинин молчал, остальные тоже не спешили заговаривать.
— Сейчас тебе всё объясню, — сказала я. — Пройдём сначала в гостиную.
Чувствовалось, что Ира устала, раздражена и расстроена.
— Меня весь день не было дома, — начала я рассказывать, когда все расселись по своим местам, а помрачневший, замкнувшийся в молчании горбун примостился на конце дивана подальше от всех. — Когда я пришла…
Я рассказала обо всём по порядку, упомянув про свой необъяснимый страх лишь слегка, поскольку только он мог оправдать присутствие здесь Нонны и, как следствие этого, её мужа.
Ира слушала молча, широко раскрыв глаза, а горбун исподлобья бросал то на неё, то на меня быстрые взгляды.
— Это настолько странно, что в голове не укладывается, — призналась Ира. — Нужно время, чтобы всё обдумать, а я сейчас очень устала.
Это послужило сигналом.
— Нам пора, — сказал Ларс, вставая. — Я на машине, Нонна.