Горбун
Шрифт:
— Ты её видела? — прошептала Нонка.
— Да что ты?! Я только открыла дверь, а он сразу же загородил вход и не дал даже взглянуть.
— Кто? Леонид?
— Ну да.
— Интересно, кто бы это мог быть? Кто-нибудь из Иркиных знакомых?
— А может, грабительница? — предположила я.
— Полиция это выяснит.
— Долго придётся ждать, — сказала я. — Все они в полиции тупоголовые.
Нонна с уважением посмотрела на меня, не зная, что я лишь высказываю вслух обязательный смысл каждого детективного романа, где орудует сыщик-любитель.
— Как бы не заподозрили кого-нибудь из нас, — припугнула я подругу. — Появление Дружинина
— А у тебя нет алиби, — сейчас же нашлась Нонка.
— Все мы оказались законченными преступниками, — сказала я. — А может, мы сговорились. Это правда, что тюрьмы здесь вроде наших домов отдыха?
— Не знаю, я там не сидела, — призналась моя подруга.
— Знаешь, Нонн, по-моему, они там слишком долго копаются.
Моё заключение было преждевременным, потому что шум шагов стал приближаться к нам. Первым вошёл хмурый горбун, показавшийся совершеннейшим уродом рядом со своим спутником, при виде которого у меня сладко заныло сердце. Глупее не придумаешь, чем создавать в воображении внешний облик своего героя, но в последнее время любимых персонажей своих книг я упорно наделяла высоченным ростом, широкими плечами, отросшими золотистыми волосами, завивающимися крупными кольцами, того же цвета кудрявой бородкой и голубыми глазами. Этот тип мужской красоты переходил из книги в книгу три раза и поневоле завладел моим воображением. Теперь же передо мной был воплощённый в плоть и кровь герой моих грёз, да ещё и одетый в просторную кожаную куртку рыжего цвета, подчёркивающую его мощь. Каким жалким и низкорослым выглядел рядом с ним горбун! Как велик и безобразен был его горб! Как угрюмо было его лицо в сравнении с открытым, ясным и энергичным взглядом полицейского.
Нонна встала, а я была настолько ошеломлена встречей со своим героем, что сидела неподвижно, не сводя с него глаз.
Оказалось, Дружинин предупредил полицию, что нужен следователь, владеющий русским языком. Нильс Хансен им владел не блестяще, но достаточно для того, чтобы объясняться. Основные показания дал горбун, на которого мой красавец-викинг смотрел, как на диковинное и опасное животное. Пока шёл допрос, Дружинин всё больше замыкался в себе, а лицо становилось похоже на неудачно выполненную маску. На нашу с Нонкой долю выпало лишь подтвердить показания горбуна, что мы и сделали.
— Пока всё ясно, — бодро заявил Хансен, захлопывая блокнот.
— А что именно вам ясно? — поинтересовалась Нонна, восхитив меня умением точно выражать мои мысли.
Хансен поглядел на неё, потом, к величайшему моему счастью, задержал взгляд на мне, покосился на горбуна и объяснил:
— Пока нет данных, я предполагаю, что убитая — преступница, занимающаяся квартирными кражами. На это указывает содержимое её сумочки, а также беспорядок в спальне хозяйки дома. Кто её убил — неясно, но моё первоначальное мнение, что это сделали её сообщник, сообщница или сообщники, у которых с убитой могли быть личные счёты.
Мы с Нонной были очарованы деликатностью полицейского, ни на миг не заподозрившего ни меня, ни её и только время от времени косящегося на горбуна.
— Я постараюсь не беспокоить вас зря, — предупредил Хансен, чему лично я не обрадовалась. — Но я буду держать вас в курсе дела и наведаюсь, если будет необходимо. А когда вернётся хозяйка, мне надо будет с ней побеседовать. Также сообщите, когда появится бывший хозяин этого дома.
Напоследок Хансен оставил нам свой телефон
— Спасибо, — пробормотала я, тупо взглянув на стакан. — Какой ужас!
В прихожей возникло какое-то оживление, и Дружинин подошёл к двери, загородив от нас то, что там происходило. Теперь, когда Хансена в комнате не было, плечи горбуна вновь оказались непомерно широки, а рост — высоким для горбуна и уж, во всяком случае, много больше, чем мои 162 сантиметра.
— Приехал ваш муж, Нонна, — сообщил наш вестник.
Нонна была приятно удивлена.
— Откуда он знает, где тебя искать? — спросила я.
— Я его не ждала, но, по привычке, оставила записку, — ответила любящая жена, вставая.
Ларс ворвался в комнату, взбудораженный новостями.
— Я только что узнал от полицейского, что у вас здесь произошло несчастье, — сказал Ларс. — Леонид, вы мне объясните, кто она, что ей было здесь нужно и почему её убили?
Горбун кратко пересказал все события, а Ларс слушал молча и покачивал головой.
— Это невероятно! — высказал он своё мнение. — Я бы ничему не поверил, если бы своими глазами не видел носилки с телом убитой. Вот уж никогда не думал, что буду участником детективной истории! Сейчас я слишком ошеломлён, но потом надеюсь собраться с мыслями и проанализировать случившееся.
— А в результате мы получим книгу, которой будем зачитываться, — сказала я.
Ларс с улыбкой поблагодарил меня за комплимент.
— Очень рад, что вы пришли, Ларс, — заметил горбун. — Один бы я провозился долго, а вдвоём мы мигом отчистим комнату.
— Комнату? — оторопело переспросил писатель.
— Мне кажется, что мы должны освободить дам от тяжёлого зрелища и грязной работы.
У меня зародилась мысль, что освободить от тяжёлого зрелища он хотел именно меня, а не Нонну, а Нонна была причислена к освобождаемым от «кровавой» работы дамам только из приличия. Мне уже надоело, что все принимают меня за эфирное создание, падающее в обморок при виде крови. Однажды одна из бывших моих сотрудниц даже спросила: "Жанночка, мне кажется, что ты бы не смогла почистить рыбу. Тебе было бы её жаль". Знала бы она, как ловко я умею чистить рыбу, если у неё нет головы! А уж разделывать размороженных кур и индеек я умею мастерски, жаль только, что после экономических реформ у меня нет денег на их покупку. При виде чьей-то пораненной руки я не теряю присутствия духа и не убегаю с визгом, а помогаю перевязывать рану. Думаю, что лужу крови на полу я тоже смогу перенести без дрожи, но никто об этом почему-то не догадывается.
— Вы предлагаете ликвидировать кровь? — допытывался Ларс.
Горбун кивнул и вышел из комнаты. Ларс растерянно посмотрел на жену, на меня и нерешительно двинулся следом. Было совершенно ясно, что он боится. Со мной произошло что-то странное: вместо того, чтобы посочувствовать человеку, я злорадно предвкушала, как он будет бледнеть и пугаться, теряя своё мужское достоинство, в то время как горбун хладнокровно опустит тряпку в кровавую лужу и, намочив её, выжмет в ведро, а кисти рук при этом к него станут красными. От яркой картины, вставшей в воображении, у меня к горлу подступила тошнота, а по всему телу пробежала крупная дрожь.