Горчаков. Пенталогия

Пылаев Валерий

— Все-то ты уже решил, благородие, — просопела Настасья — впрочем, уже без особой злобы. — Может, и мужа мне заодно найдешь?

— Мужа ищи сама. — Я пожал плечами. — А вот с капиталом и работами — помогу, чем смогу… Вот скажи — думаешь, твой папа бы хотел, чтобы ты до старости сидела в этом сарае?

Папа бы точно не хотел.

— Ты пойми, это все, — Я изобразил руками круг, — надо развивать, масштабировать! Довести до ума машину — и браться за следующую. Твоя бричка уже попала в газеты, и меня уже спрашивают, где

раздобыть такую же!

Здесь я немного привирал. Настасьино творение действительно оказалось вместе со мной на первой полосе «Вечернего Петербурга». Конечно, никто из богатеньких сынков не стал бы ездить по столице на куске ржавого железа… и все же отечественная разработка на базе могучего семилитрового мотора вызвала определенный интерес.

А железо, как известно, лучше ковать, пока оно горячо.

— Сколько времени тебе нужно, чтобы все закончить? — спросил я. — Не здесь, а в нормальном месте? Если работать не одной. Покраску можно…

— Месяц. — Настасья принялась загибать пальцы, считая что-то в уме. — Или полтора.

— Три недели, — отрезал я. — Потом будем выходить на выставку.

Похоже, я выбрал верную тактику: вместо того, чтобы выяснять отношения, перевел разговор на железо. И Настасья забыла обиды. Может, не все и не сразу, но теперь она уж точно больше думала о том, что смогла бы сделать, будь у нееполноценная мастерская с рабочими, а не дряхлый сарай в зарослях.

— Да погоди ты, благородие… — пробормотала она. — Нельзя же вот так сразу.

— Можно. И нужно… Обсудим чуть позже, ладно?

— Да что опять такое?!

Настасья уже смекнула — что-то изменилось. Иначе с чего бы мне было стоять с таким выражением лица, будто я только что откусил половину неспелого лимона. Но понять в чем дело она, конечно же, не могла.

Потому что не родилась Одаренной.

Меня искали. Похоже, глава рода закончил свои неотложные дела — и теперь интересовался, почему отпрыск шляется неведомо где вместо того, чтобы терпеливо дожидаться, пока его соизволят принять.

Нет, конечно, мысли деда я прочитать не мог, до такого возможности Дара пока еще не дотягивали. Но даже отзвуков эмоций вполне хватало понять — лучше не медлить. Или через минуту-другую с усадьбы может сорвать крышу.

— Я вернусь! — Я неловко чмокнул Настасью куда-то в уголок рта. — Никуда не уходи, ладно.

До дедова кабинета я добрался быстро, так по пути никого и не встретив: похоже, на мои поиски никого не отправляли. То ли я ошибся, приняв за «сигнал» Одаренного что-то другое, то ли…

Нет, все-таки не ошибся.

Дверь передо мной открылась сама собой, будто приглашая войти. Я не стал возражать — и шагнул вперед.

— Ты услышал меня. Это хорошо. Значит, твой Дар становится сильнее… И самое время поговорить.

Дед сидел в кресле за столом. Такой же кряжистый, основательный и суровый, как и всегда. Даже в домашнем халате глава рода

Горчаковых ничуть не утрачивал своей грозной мощи, которой я всегда немного побаивался.

А конкретно сейчас — почему-то побаивался не немного.

— О чем? — осторожно спросил я.

— О многом. — Дед указал мундштуком трубки на стул напротив, приглашая меня присесть. — Но в первую очередь меня интересует, кто ты такой.

— Я?..

На мгновение вдруг показалось, что все совсем плохо, что дед узнал о моем истинном происхождении. Или хотя бы предположил, что немногим лучше. Поэтому и задал такой странный вопрос… но, похоже, дело все-таки было в другом.

— Я — Одаренный… князь рода Горчаковых, — начал я. — Лицеист… бывший. Теперь — юнкер Владимирского пехотного…

— Это я и так знаю, — прервал меня дед. — Меня интересует другое.

— И что же? — не выдержал я. — Что я еще могу сказать? Что меня зовут Саша Горчаков и я — твой внук?

— Мой внук Саша Горчаков, ты уж меня извини, был бесхребетным недорослем, которого интересовали только комиксы и актрисульки. С куриными мозгами и уровнем родового Дара примерно как у твоего стула. — Дед указал на тот, на котором я сидел. — А ты вот-вот выйдешь на пятый магический. Пишешь и ешь левой рукой вместо правой. И делаешь еще многое из того, что моему внуку не пришло бы и в голову. И, что куда важнее, изредка демонстрируешь какие-никакие зачатки разума. — Дед подался вперед и посмотрел на меня поверх очков. — И поэтому я еще раз спрашиваю: кто ты такой?

Глава 8

На мгновение показалось, что сердце ухнуло куда-то в желудок — да там и осталось. Это даже не очень-то напоминало страх — скорее что-то среднее между животным ужасом… и тоской. Сама мысль, что я в одночасье могу стать чужим для собственной семьи ввинтилась с такой силой, что я испугался ее куда больше возможных последствий.

Ее сменила мысль о воздействии менталиста запредельного уровня. Но стоило мне снова прокрутить в голове все, что я прокручивал тогда — страх отступил. И ушел насовсем, стоило мне окинуть взглядом дедов кабинет.

Полки, на которых я десять или даже больше лет назад надеялся найти книги о тайных знаниях, которые старшие непременно должны были спрятать подальше от домашней библиотеки… Так и не нашел — только опрокинул какую-то памятную безделушку и получил нагоняй от отца — а потом еще и от деда.

Диван в углу, на котором мне пару раз случилось даже задремать, наблюдая, как дед работает.

Лампу. Ее ненароком свернул со стола Миша, когда ему было чуть меньше, чем мне сейчас. Небольшая вмятина на латуни осталась до сих пор. Дед, конечно, мог раздобыть новую, но не стал. Он всегда любил старые вещи… и не любил перемен. Столько, сколько я себя помнил, прожив в родных стенах усадьбы от самого рождения до неполных семнадцати лет.