Горчичное зерно. Комментарии к пятому Евангелию от св. Фомы
Шрифт:
Лишь за миг до того все было живым, дружественным, была связь между ребенком и всем миром. Почему? Потому, что была рука отца. Через отца Вселенная была дружественная, была связь. Теперь он кричит и плачет, теперь он в беспокойстве и муке. Таково положение современного человека, вы стали неспособны, видеть Все-ленную, как отца или мать. Не удивительно, что каждый невротик! Этот ребенок станет невротиком, этот ребе-нок станет ненормальным. Этот ребенок всегда станет носить рану в груди, и эта рана всегда будет нарушать все его отношения. Теперь он нигде не сможет почувствовать себя дома.
Посмотрите на свою руку. Разве вы
И Иисус говорит: «Каждый — сын» — не только один Иисус. Но христианство не может существовать, если каждый — сын, тогда в Иисусе нет ничего уникального. Эта позиция фальшива. Каждый сын, и Иисус остается уникальным, так как он это понял, а вы — еще в поиске.
Уникальность — не в природе существа, уникальность — в природе понимания. Иисус знает это, а вы — не знаете. Индуисты всегда говорили, что различие между тем, кто просветлен, и тем, кто невежественен, не в сущ-ности, а в знании. Это подобно тому, как кто-то спит, а вы проснулись, сущность одна и та же, но тот, кто спит — грезит, а вы — не грезите. Трясите его, будите, и он будет таким же бодрствующим, как и вы — его грезы исчез-нут. Нужна только тряска. Иисус проснулся, а вы глубоко спите, различие — только в этом. В этом отношении он уникален, а не в сущности. Он сам говорит: «Вы — сыновы Отца Живого».
И второе утверждение — «Отец Живой», ведь обычно отец движется к смерти, физическая часть отца умрет, биологическая часть отца умрет, но космическое Целое будет всегда живым; Оно никогда не умрет, оно — вечно.
Всего лишь несколько десятилетий назад Ницше провозгласил: «Бог умер!» Это невозможно, Вселенная не может умереть, и Бог — не личность. Если бы он был личностью, Он мог бы умереть — личности должны уми-рать. Бог не имеет формы — формы должны умереть; у Бога нет тела — тела должны умереть. Бог — это все. В Боге мы рождаемся и умираем. Мы получаем форму и форма исчезает, но Целое остается... Целое не может уме-реть. Целое — это сама жизнь. Так что вы живете не в мертвой Вселенной, но в живом Боге, который — отец, мать; отношения глубоки и органичны. Вы не безразличны, кто-то продолжает за вами присматривать.
Это чувство дает вам корни, тогда вы не чувствуете себя чужим, тогда вы не посторонний, вы — свой. Это ваш дом.
«Но если вы не познаете себя, тогда вы в бедности, и вы — беднота...»
Это — единственная нищета: незнание себя — нет другой нищеты. Вы можете не иметь богатств, у вас может не быть больших дворцов, у вас может не быть империй, но все это — не истинные богатства. Только одно явля-ется истинным достоянием, и это — самопознание, так как оно не может быть разрушено.
И Иисус говорит: «Ибо, если вы не познаете себя, тогда вы в бедности, — и не только это, — „и вы — беднота“. Вы бедны. Есть только одна нищета: когда вы не знаете себя. Почему это — нищета? Потому что вы императо-ры, сыновья Бога Живого! Самое великое из возможного с вами произошло! А вы в этом не уверены, и вы
Все желания — это попрошайничество. Говорят, что если бы желания были бы конями, нищие были бы на-ездниками. Но если все желания и есть кони, а нищие — наездники, тогда вы все — наездники. Посмотрите на ваших коней! Они — ваши желания: попрошайничество, требования, просьбы — и все они — в вас, но вы нико-гда не посмотрите внутрь. Однажды, когда вы посмотрите, богатства будут открыты — вечные, в изобилии; вы не сможете их исчерпать. И однажды, когда вы посмотрите внутрь, все бытие поймет ваше императорство, все бытие поймет, кто вы есть: вы — сыновья Целого. Тогда исчезнет все нищенство, вы впервые станете богаты. «Ибо если вы не познаете себя, тогда вы в бедности, и вы — беднота».
Я слышал историю: однажды случилось так, что великий Император был очень раздосадован своим сыном, его поведением и образом жизни. Он был единственным сыном, но так сильно рассердил своего отца, что его из-гнали из королевства. Он был сыном великого Императора, поэтому он не знал и не умел ничего — императоров ни к чему не приучают. Он не знал, как сделать что-либо, его не научили; все всегда для него делалось, он не представлял, как что-то сделать самому. Но он любил музыку. Это было единственное, что он мог делать, он за-нимался этим как хобби. Он играл на своей ситаре, это было единственное, что он умел.
Вот он и начал нищенствовать. Он играл на ситаре и просил подаяния. Если императоры теряют империи, им не остается ничего, кроме нищенствования. Это прекрасно, это показывает, что глубоко внутри императоры — нищие. Вы не видите их нищету только из-за их империй. Если империю отбирают, они — нищие, они не могут больше ничего делать. Итак, он нищенствовал десять лет. Он совершенно забыл, что он сын великого Императо-ра. Десять лет — слишком долгий срок, чтобы помнить. А если побираться каждый день с утра до вечера, как помнить о том, что ты сын великого Императора?
Он стал нищим и забыл себя полностью, даже память ушла. А эта память плоха, подобна кошмару, вы хотите ее забыть, так как через нее в разум приходит множество несчастий. Приходит сравнение: «Я, сын великого Им-ператора — нищенствую!» Тогда нищенство становится слишком болезненным. Так что он просто отбросил эти мысли, все забыл, он отождествился с нищенством.
Через десять лет отец начал тосковать о сыне. Он был не совсем прав, сын, его пути, были отличны от отцов-ских, но он был единственным сыном. А теперь отец постарел и в любой день мог умереть. А сын был его наслед-ником, его нужно было вернуть назад. Итак, на его поиски послали визиря.
Визирь отправился. Даже если сын полностью забыл, что он сын Императора, даже если он полностью отожде-ствился с существованием нищего, что-то оставалось, так как это было не частью его памяти, но частью его су-щества. То, как он ходил, то, как он попрошайничал, было, как у Императора. Он просил подаяние, но так, как если бы вы были ему обязаны; он смотрел так, как будто обязывал вас своим попрошайничеством. Его походка была царственной, его одежды сгнили, но остались прежними одеждами. Он был грязен, небрит, но можно было увидеть под грязью прекрасное лицо. И его глаза: даже в нищете они оставались глазами все той же личности, с той же гордостью. На сознательном уровне он забыл, но бессознательно оставался Царем, наследником великого Императора.