Гордая и непреклонная
Шрифт:
Она чуть было не принесла ему свои извинения. Но уже в следующий миг это побуждение исчезло, уступив место предчувствию беды. Сначала коронер, затем самоуверенная улыбка на лице Кларка, и вот теперь высокомерное спокойствие ее отца.
– Нет никаких сомнений относительно того, как именно погибла та девушка, – произнесла она, с трудом поспевая за ним и шурша длинными юбками, пока они вместе пробирались к противоположному концу коридора.
– Нет, – ответил Уокер, приветствуя кивком головы стоявшего чуть в стороне известного адвоката. – Но никогда нельзя предвидеть, что
– Зачем сюда явился коронер, Уокер? – спросил Грейсон.
– Так, без каких-либо особых причин, – ответил тот с подчеркнутым уважением в голосе.
Грейсон прищурился:
– Вы наверняка что-то затеваете.
– Следите за своими словами, Грейсон, – холодным тоном отозвался Уокер, и улыбка исчезла с его лица.
Грейсон пристально посмотрел Уокеру в глаза, словно пытаясь прочесть его мысли, потом обернулся к Элис:
– Попросите присяжных об отсрочке.
Если бы только она могла это сделать!
– У нас нет для этого оснований. Коронер был внесен в список свидетелей.
– И все равно попросите.
– И что я им скажу? «У меня возникло нехорошее предчувствие»?
Грейсон что-то проворчал себе под нос, Уокер приподнял брови, а Лукас – она почти была в этом уверена – усмехнулся.
– О черт! – выругался Грейсон.
Элис медленно повернула голову, встретившись взглядом с Лукасом. Он небрежно прислонился к мраморной с деревянными панелями стене, выражение его лица явилось для нее полнейшей загадкой.
О чем он думал сейчас? Откуда такое полное равнодушие ко всему, что происходит вокруг, несмотря на то, что жизнь его висит на волоске? Впрочем, тогда, на празднике у Дарнеллов, он отнюдь не выглядел равнодушным. Эта нескрываемая горечь в его голосе не могла быть плодом ее воображения.
Так или иначе, времени на слова уже не оставалось, поскольку как раз в этот миг охранник распахнул широкие дубовые двери. Заседание большого жюри вот-вот должно было открыться. Если Элис не ошиблась насчет торжествующего выражения на лице отца, у коронера было что сказать присяжным. И тогда Лукас Хоторн будет предан суду.
Элис вся горела словно в лихорадке. Ею овладело ощущение, что она угодила в какую-то ужасную ловушку. Она хотела было удалиться, но в последнюю минуту обернулась и заметила, как Уокер передал Кларку какую-то папку с документами.
– Отлично сработано, – донеслись до нее слова отца. Затем окружной прокурор вошел вслед за своим подчиненным в зал для заседаний большого жюри.
– Куда ты собрался? – обратилась к нему Элис. – Ты же сам говорил, что не занимаешься этим делом.
– Да, верно. Но это не значит, что я не хочу посмотреть, как справляется с ним один из самых многообещающих моих помощников. – Он сверкнул белозубой улыбкой и проследовал в зал.
Элис наблюдала за тем, как он занял кресло в последнем ряду, после чего обернулась к Лукасу. Судя по его виду, его больше занимало то, что чувствовала
– Вам лучше идти, – произнесла она, усилием воли придав голосу твердость.
Еще какое-то мгновение он смотрел на нее, затем утвердительно кивнул:
– Да, пожалуй, мне пора идти в клетку со львами.
– Возможно, все обстоит не так уж плохо, – попыталась она утешить его, – в конце концов, речь по-прежнему идет об их слове против вашего.
– Будем надеяться, что так.
Отвернувшись, он неспешной походкой вошел в зал, словно его собственное будущее его совсем не беспокоило. И только когда широкие дубовые двери захлопнулись за ним, Элис сообразила, что он надел простой темно-синий костюм в стиле принца Альберта.
Грейсон сидел на жесткой деревянной скамье, спокойный и неподвижный как изваяние. Элис восхищалась его хладнокровием, но самой ей было до него далеко. Она мерила шагами коридор, нервничая не меньше любого новичка, первый раз выступающего в суде.
Никто не знал в точности, сколько пройдет времени, прежде чем решение по делу «Содружество против Лукаса Хоторна» будет вынесено. Минута проходила за минутой, а Грейсон по-прежнему не двигался с места и лишь иногда бросал взгляд на настенные часы – единственный признак, по которому можно было судить о его нетерпении.
Спустя час Элис чувствовала себя так, словно пробежала без отдыха по меньшей мере десять миль. Ее колени ныли от бесконечного расхаживания взад и вперед по жестким плитам пола, спина разболелась оттого, что она ни разу не присела. И все это время в уме у нее беспрестанно проносились одни и те же вопросы. Неужели коронер собирался сообщить присяжным нечто такое, о чем не упоминалось в полицейских протоколах? Не могло ли случиться так, что ее отец знал об этом, а она – нет? Однако эти вопросы оставались без ответа, пока судьба Лукаса решалась внутри этих мраморных стен.
В десять часов сорок три минуты утра из зала суда с важным видом вышел Кларк Киттридж с широкой сияющей улыбкой на лице. За ним по пятам следовал Уокер. У Элис неприятно засосало под ложечкой. Однако когда двойные двери закрылись за ними, а Лукас так и не появился, ей захотелось плакать.
– Ваш клиент на основании обвинительного акта предан суду и заключен в тюрьму, – торжествующим тоном заявил Кларк.
У Элис перехватило дыхание. Грейсон только выругался.
– Суд не имеет никакого права лишать моего клиента свободы, – произнесла она, едва сдерживая дрожь в голосе. – Вопрос о залоге был решен еще в день его ареста, и он был отпущен на поруки. Как все это прикажете понимать?
Кларк пожал плечами.
– Лучше спросите об этом вашего дядю.
Он уже отвел Лукаса в участок.
– Проклятие! – едва выдавил из себя Грейсон.
Памятуя о том, как ее дядя обошелся с Лукасом во время их встречи на празднике у Дарнеллов, Элис вынуждена была с ним согласиться.
– Я поеду туда и во всем разберусь, – добавил Грейсон.
Лицо его приняло угрожающее выражение.
– Нет, – заявила Элис решительно. – Я сама этим займусь.
Она перевела взгляд на отца.