Гордая и непреклонная
Шрифт:
– Ни в коей мере.
Лукас улыбнулся, обхватив широкой ладонью ее щеку.
– Вы в этом уверены? – Он понизил голос. – Лично я не имею ничего против.
Дыхание ее стало частым и поверхностным. Его пальцы задержались на ее коже, запах мыла и крема после бритья окутал ее со всех сторон. Но, словно зная заранее, что ничего хорошего из этого не выйдет, ее желудок еще раз заурчал.
Чувственные губы Лукаса изогнулись в улыбке:
– Давайте лучше сначала разберемся с вашим желудком, а о чувствах
Он снова подхватил ее под руку и повел дальше, в глубь комнаты.
– Мистер Хоторн, – заявила она, не сводя глаз с кровати, – что бы вы обо мне ни думали, я не та женщина, с которой…
– А по-моему, именно та.
Элис затаила дыхание.
– Голодная женщина то есть.
Они прошли как раз рядом с кроватью, и только тут Элис заметила примыкавшую к спальне небольшую кухню.
– Я приготовлю вам что-нибудь поесть, – произнес Лукас. – Вы можете говорить, пока я готовлю, хотя сомневаюсь, что мне удастся вас расслышать из-за того шума, который вы невольно производите.
Элис ответила ему натянутой улыбкой.
– Неужели ваша мать никогда вас не учила, что упоминать вслух о таких вещах неприлично?
– Да, но, как я понимаю, вы ничего не ели с утра, и я тоже. У нас нет никаких причин оставаться голодными, когда это легко можно исправить. – Он сделал еще шаг в ее сторону, глаза его потемнели от какого-то невыразимого словами чувства, когда он провел пальцами по ее губам. – Если только вы не убедите меня заняться кое-чем еще.
По спине ее от волнения пробежали мурашки.
– Пожалуй, нам действительно стоит перекусить, – с трудом выговорила она.
– Да, разумеется.
Минутный проблеск чувства исчез, и он несколькими крупными шагами преодолел оставшееся расстояние до кухни. Элис последовала за ним, тщетно пытаясь вспомнить, зачем она, собственно, сюда пришла.
– Как насчет яичницы с ветчиной?
– Вы на самом деле умеете готовить?
Лукас только пожал плечами и достал сковородку.
– Если под словом «готовить» вы подразумеваете яичницу с ветчиной, то да. Как правило, я спускаюсь обедать вниз, но бывают случаи, когда я предпочитаю есть в одиночестве.
– Надо признать, я поражена.
И это было правдой. Не прошло и нескольких минут, как Лукас состряпал яичницу с плавленым сыром, идеально поджаренным беконом и толстыми ломтиками хлеба, смазанными сливочным маслом. Затем он поставил тарелки на маленький стол, расположенный в глубине эркера, украшавшего заднюю часть здания. Голод в сочетании с аппетитным запахом яичницы едва не заставил ее лишиться чувств.
– Вы вообще когда-нибудь едите? – осведомился он.
– А вы всегда говорите все, что приходит вам на ум?
Он с усмешкой пододвинул ей стул:
– О нет, далеко не всегда. Особенно когда дело касается вас.
– Например?
Элис проглотила
– Например, как бы часто я ни напоминал себе о том, что вы мой адвокат, и ничего более, я постоянно думаю о ваших дивных глазах, которые при свете солнца становятся почти зелеными.
Он налил ей стакан апельсинового сока, после чего снова уселся на место и как ни в чем не бывало принялся за еду, словно они беседовали о погоде. Как всегда, этот человек представлял собой сплошной клубок противоречий.
– Уж не пытаетесь ли вы соблазнить меня хорошей едой и лестью? – спросила она, опасаясь, что его приемы оказались как нельзя более действенными.
Лукас криво усмехнулся.
– Я просто проявляю заботу о здоровье моего адвоката. Кроме того, я никогда не стал бы прибегать к столь тонким уловкам.
Элис с аппетитом уплетала кусок хлеба, намазанный клубничным джемом, который он вынул из кухонного шкафчика.
– Нет, тонкость в обращении вам совсем несвойственна. Вы из тех, кто предпочитает сначала оглушить ударом дубинки по голове, а потом волочить за ноги в камеру.
– Думаю, при желании я мог бы проявить больше такта. Тут он одарил ее такой обворожительной улыбкой, что внутри у нее все растаяло, словно масло на поджаренном тосте.
– Вы что, примериваете на себя эту вашу улыбку, когда остаетесь по ночам один? – осведомилась она, доедая яичницу с плавленым сыром.
– А вы упражняетесь в ваших колкостях, когда остаетесь дома одна?
– Вопрос вместо ответа.
– Я беру пример с вас.
– Туше!
Он отвесил ей насмешливый поклон, после чего допил апельсиновый сок.
– Я и не догадывалась, что вы когда-то были боксером.
– Нет, никогда.
– И напрасно. Вы выглядели просто великолепно.
Глаза его вспыхнули весельем, и он подался вперед, положив руки на стол с полным пренебрежением к правилам хорошего тона.
– Значит, вы находите меня великолепным?
– Вы великолепно боксируете, – поправилась она слегка смущенно.
– Признайтесь, Элис, я вам нравлюсь.
Он откровенно подшучивал над ней.
– Вовсе нет! То есть я имела в виду, нравитесь, но не как…
Слова замерли на ее губах. Да и что, собственно, она могла сказать? Как поклонник? Как друг? Как любовник?
– Я имела в виду, – произнесла она сугубо официальным тоном, – что вы вполне устраиваете меня как клиент, мистер Хоторн.
– А мне больше ничего и не нужно, моя прелесть.
«Как бы не так!» – подумалось ей, однако она предпочла оставить свое мнение при себе.
– Я не ваша «прелесть»! Я ваш адвокат. Кстати, раз уж об этом зашла речь…
– Вы еще не закончили завтрак.