Гордиев узел сексологии. Полемические заметки об однополом влечении
Шрифт:
Подобные наблюдения сочли доказательством факта, что тип полового поведения формируется лишь культурой и взаимодействием индивида с обществом (социальными интеракциями). Появился соблазн отделить “чисто социальное” от биологического, “животного”. Возникла концепция гендера, как совокупности “социокультурных и поведенческих характеристик и ролей, определяющих личный, социальный и правовой статус мужчины и женщины в определённом обществе” (Кон И. С., 1998). Иначе говоря, гендер – социальные, культурные, экономические и правовые аспекты взаимоотношения полов, полового самосознания и поведения. Изначально же слово “gender” служило в английском языке для обозначения грамматического рода, лишь изредка в шутливом плане означая “пол”.
В отечественной сексологии половая идентичность и полоролевое поведение всегда понимались в контексте неразрывного единства биологического и социального. Так, модель половой идентичности, предложенная Виктором Каганом, включает целый ряд уровней: “базовую
Говоря о гендерной роли, гомогендерной ориентации, трансгендеризме (транссексуализме), психологи имеют в виду то же, что и российские сексологи, но при этом полагают, что высвечивают именно социальные, а не биологические аспекты сексуальности. Между тем, одно неразрывно связано с другим. У нас формирование стереотипов полоролевого поведения, начиная с детства, понимается как “выбор половой роли наиболее соответствующей психофизиологическим особенностям ребёнка и идеалу мужественности (или женственности) микросоциальной среды” (Частная сексопатология, 1983). Словом, сексологи связывают полоролевое поведение с психофизиологическими возможностями индивида, то есть с той врождённой биологической основой, с которой взаимодействуют социальные факторы, воспитание, жизненный опыт. Для сравнения, по Гэрри Ф. Келли (2000): “Гендерная роль – внешнее выражение и демонстрация гендерной идентичности с помощью поведения, одежды и т. п., а также культурно обусловленные характеристики мужских и женских черт. <…> Решающее значение для формирования и закрепления сексуальных установок индивида имеет лишь социальная среда”.
Понятие “гендер” привилось: оно инициировало исследование социальных, культурных, экономических и даже лингвистических аспектов, связанных с полом. С этим спорить не приходится. Но психологи перегнули палку, “выплеснув из ванночки вместе с мыльной пеной и ребёнка”. Они лишь на словах придерживаются так называемой многофакторной модели, призванной объединить концепции, как биологического детерминизма, так и социального конструктивизма. “Представители последнего направления вслед за Дж. Стоккардом и М. Джонсоном считают, что пол биологический, врождённый (хромосомный и гормональный), может лишь помочь определить потенциальное поведение человека; главное же – пол психологический, социальный, на формирование которого оказывают большое влияние классовые, этнические, расовые вариации половых ролей и соответствующие им социальные ожидания общества” (Репина Т. А., 1987). Подобные установки, игнорирующие биологическую природу сексуальной ориентации, приводят к ошибкам и в теории, и на практике.
Это особенно досадно, когда ими руководствуются специалисты, всецело посвятивших себя работе с геями. Английские психотерапевты Доменик Дейвис и Чарлз Нил (“Розовая психотерапия”, 2001) правы, говоря о тщетности попыток изменить характер полового влечения “ядерных” гомосексуалов: “В прошлом с этой целью пытались использовать разные виды лечения, включая электрошоковую терапию, хирургические операции на мозге, кастрацию, введение гормонов и других биологических препаратов, различные виды психотерапии, главным образом, психоанализ. Ни один из этих видов лечения не оказался сколько-нибудь эффективным в плане изменения гомосексуальной ориентации на гетеросексуальную”. Казалось бы, всё ясно. Но эти же авторы полностью согласны с Ричардом Изэем (1989), утверждающим, что психотерапевт, опираясь на желание пациента добиться его любви (психоаналитический феномен “переноса”), способен изменить сексуальную ориентацию гея! “Однако это может вести к серьёзным последствиям для психического здоровья пациента”, – серьёзно сокрушаются Дейвис и Нил, не замечая явного противоречия в обоих суждениях. Мало того, они предлагают “помнить о том, что сексуальная ориентация большинства людей не является устойчивой. Многие из нас в определённые моменты своей жизни занимались сексом с представителями обоих полов”.
Если уж сексуальная ориентация, действительно, так изменчива, то почему бы её и не сменить, выполняя волю клиента, озабоченного своей респектабельностью?! Авторы не задаются этим вопросом. Зато они осуждают все попытки нейрофизиологов выделить “главную причину гомосексуальности. <…> Между тем, подобные исследования продолжаются
Психотерапевт, вооружённый знанием социокультурных аспектов гендерных отношений, но не разбирающийся в нейрофизиологических особенностях пациента, не вполне профессионален. Таковы издержки вульгарного социологизма в гендерном подходе. Недооценка биологической подоплёки, лежащей в основе различных типов гомосексуальности, нивелирует грань между ними, делая неэффективной помощь геям, обратившимся за ней к сексологу.
В лексиконе геев и психологов важное место отведено термину “coming out”, означающему “выход из подполья”, “самораскрытие”, “обнаружение”. Многозначность этого понятия особенно очевидна, если сопоставить определения, данные ему разными авторами. Так, Хэнли-Хеккенбрюк пишет: «“Обнаружение” предполагает комплекс изменений во внутри- и межличностной сферах и часто начинается в подростковом возрасте, продолжаясь в последующем, сопровождая разные события, связанные с признанием человеком своей сексуальной ориентации» (Hanley-Hackenbruck P., 1989). Коен и Стайн считают иначе: «“Обнаружение” – термин, означающий сложный процесс развития, связанный на психологическом уровне с осознанием и открытым признанием собственных гомосексуальных чувств и мыслей. Для многих людей “обнаружение” означает публичное признание своей принадлежности к геям и лесбиянкам. При этом различные факторы влияют на то, будет ли формирующаяся у человека идентичность восприниматься им как положительное или отрицательное явление» (Cohen T. S., Stein C. J., 1986).
Словом, “coming out” – это и осознание собственной гомосексуальной идентичности (в двух возможных вариантах – с её эго-дистоническим отвержением, либо с эго-синтоническим принятием), и публичное признание геем своей нестандартной сексуальности. При всей выразительности термина, он чересчур многозначен и потому не в меру противоречив. Обретение чёткой сексуальной идентичности, её интеграция в Я – необходимый этап становления индивида. Что же касается “обнаружения” или “самораскрытия” как отказа от вынужденной маскировки, то необходимость такого шага не всегда очевидна. Подталкивать к нему геев недопустимо; это может обернуться серьёзной бедой. Вряд ли уместно, скажем, публичное признание собственной гомосексуальности в условиях тюрьмы. Но и жизнь на свободе не поощряет геев к откровенности. Пользоваться единым термином “самораскрытие” или “coming out”, обозначая им такие разные понятия как “осознание собственной гомосексуальной идентичности” и “открытое признание собственной сексуальной нестандартности”, не вполне логично.
Миф №3: большинство геев – эталон психосексуального здоровья
Согласно ещё одному весьма распространённому мифу, основная масса гомо- и бисексуалов не имеет никаких психосексуальных проблем, не страдает неврозами и социально адаптирована. Опыт сексолога свидетельствует, что на деле всё обстоит иначе.
Клинические наблюдения. Максим – студент университета. Он обратился за помощью в Центр сексуального здоровья с целым “букетом” вегетативных расстройств и невротических симптомов. Временами у него наступает чувство деперсонализации с утратой ощущения реальности собственного Я. Это сопровождается паническим страхом, мучительными сердцебиениями, повышением артериального давления, покраснением лица, болями в области живота, дрожанием конечностей, повышением температуры тела, обильным мочеиспусканием в конце приступа. Подобные симпатико-адреналовые пароксизмы иногда провоцируются внешними факторами (например, переживаниями по поводу болезни матери, тревожным ожиданием какого-то неприятного события, выпитым кофе и т. д.), но чаще возникают без видимых причин. Максима беспокоят также навязчивые мысли и страхи. Он понимает их вздорность, но все его попытки бороться с ними с помощью логических построений не приносят облегчения. Навязчивые страхи сопровождаются всей гаммой перечисленных вегетативных расстройств. Юноша давно и без особого успеха лечится у психиатров. Он ни на минуту не расстаётся с заветными таблетками, снижающими чувство страха и обрывающими вегетативные кризы.
Юношу мучает депрессия, вызванная мыслями о собственной никчемности и ненужности, бездарности и слабости воли, склонности к лени и сниженной работоспособности. Одолевает его и крайняя застенчивость, которая не позволяет ему мыться в общем душе, посещать пляж и т. д. Из-за этого в свои 22 года он так и не научился плавать. Застенчивость и связанный с нею страх покраснеть Максим помнит за собой с подросткового возраста. Тогда он приходил в отчаяние из-за крупных размеров своего члена, которые угадывались под брюками, несмотря на тугие плавки и прочую маскировку. Особые муки доставляют юноше размышления о собственной “немужественности” и страх перед разоблачением гомосексуальной ориентации.