Гордиев узел сексологии. Полемические заметки об однополом влечении

Бейлькин Михаил Меерович

Всё началось с того, что мне в детстве снилось, что я целовался и обнимался не с девочкой, а с мальчиком, и мне это было приятно. Просыпаясь, я не мог себе места найти от стыда. Это ведь кошмар был для меня. Ну, как же иначе? Ведь кругом только и говорили, что педики гады и их валить нужно. А раз мне такое снилось, и мне было приятно, то, значит, я тоже педик!

Мне казалось, что все смотрят на меня с подозрением. Поэтому я нарочно выпячивал всё, что мне тогда казалось мужским. Ругался матом, курил наркоту, пил, дрался до потери сознания. Лишь бы никто ничего не заподозрил. Никакой нежности, никаких заинтересованных взглядов в сторону лиц моего пола. Когда мы долго не виделись с приятелями, и при встрече они обнимали и похлопывали меня по спине, я вздрагивал и отталкивал от себя всех. Мне часто снилось, что кто-то догадался, что я не такой, как все, и что меня хотят "отремонтировать",

как я "ремонтировал" других. Я мучался этими кошмарами на протяжении всей моей юности. Я был жутко издёрган.

Я, конечно же, любил девчонок. Красивых, нежных и ласковых существ. Словом, я был нормальным парнем, но только до того момента, пока не надо было притворяться. Я вёл себя совершенно так же, как вся уродливая братия, которая забредает сюда повонять и покочевряжиться. Я-то понимаю, отчего они такие. Это копия бывшего меня.

Почему я перестал бояться и стал самим собой? Потому, что я познакомился с одним парнем. Женя был для меня во всём примером. Он был высокий, привлекательный, жутко накачанный и спортивный (карате, дзюдо, большой теннис), владел иностранными языками и компьютерной техникой. У него хватало времени на всё, в том числе и на меня. Нет, вы не подумайте ничего такого, мы были просто хорошими друзьями. Я ничего не знал про его склонности и относился к нему, как ко всем. Но после продолжительного общения с ним я стал замечать, что он совсем не интересуется девчонками как сексуальными объектами. Иногда он восхищался ими, но не их "сисями-писями", а чем-то другим. Я стал присматриваться внимательнее и стал сам с собой спорить. Ну, ни чем я не мог его отличить от других мужиков. Вот только грусть какая-то в глазах и мечтательное выражение лица. И однажды в его присутствии я высказал какую-то пакость в адрес "гомиков". Вот тогда я увидел боль в его красивых глазах и понял, что эту боль ему причинил я. Он-то меня считал не уродом, а нормальным парнем. Мне стало стыдно, и я всё ему про себя рассказал. Оказывается, он давно обо всём догадался. Вот, наверное, с того самого времени я перестал бояться, что я не такой, как все.

Я не выпячиваю, что я бисексуал, но и не прячу этого. Если кто-то делает удивлённое лицо и выпучивает глаза в мою сторону, я пожимаю плечами, но не более того. А "ремонтники"?! Что ж, пусть только попробуют меня "отремонтировать".

Я никого не трогаю, девочек и мальчиков, не насилую, живу нормальной семейной жизнью. Думаю, что до моих сексуальных вкусов никому не должно быть дела.

Я нисколько не сомневаюсь, что все гомофобные вонючки в нашем эхе ru.sex.gay – это подобие меня самого, каким я был прежде.

Гомофобы, мне вас жаль. У меня нашлись силы стать самим собой и не врать себе, что я "натурал". Вам далеко до настоящей нормы, вот вы и тратитесь на оплёвывание людей, которые ничем не хуже вас. Вернее, они-то и есть люди.

Роман Руленко”.

“Ремонтники”, о которых пишет Роман, это хулиганы, поставившие перед собой цель – бить гомосексуалов. В группе они так и поступают, избивают и грабят геев. Зато в одиночку многие из них ищут однополых партнёров, вступая с ними в связь, как в активной, так и в пассивной форме. Словом, у них как бы две фазы гомосексуального поведения. В одной – они идут на поводу у своего влечения. В другой – по типу проекции они приписывает собственную гомосексуальность кому-то и “наказывая” за неё, как бы отрекаются от неё. На самом деле, карая “чужое” “выпадение из нормы”, такой субъект лишь сменяет одну форму собственной гомосексуальности (мазохистскую) на другую (садистскую).

Правда, девиантностью или комплексом неполноценности (продемонстрированным Еникеевой) объясняются далеко не все виды гомофобии. Показательна, например, реакция пациента В. К. на историю Андрея “Рембо”, прочитанную им в книге «Тайны и странности “голубого” мира»:

В. К.: Защищая больных, вы, сексологи, умалчиваете неприглядную правду. Надеюсь, никто не станет защищать педерастов-уголовников? Тогда почему мы должны прощать подобное же извращение тем, кто может жить нормально, но не делает этого из-за “половой девиации”? Всегда найдутся преступники, которых нельзя не сажать в тюрьму, и потому тюремная педерастия практически неизбежна. Вечны и девиации, потому что они неизлечимы. Вы сами подтвердили это историей своего пациента. Выгораживать же “голубых” непозволительно. Вам бы сказать без обиняков, что большинство из них подонки, насильники и педофилы! Если кто-нибудь из мужчин попытается соблазнить моего сына, я в суд обращаться не стану. Пристрелю мерзавца собственноручно!

Врач: Бог с вами! Никто не оправдывает преступников. Но, согласитесь, их среди

геев в тысячу раз меньше, чем тех, кто насилует и убивает девочек и женщин. Не станем же мы из-за этого считать всех гетеросексуалов потенциальными насильниками!

В. К.: Но вы описываете в книге многих “голубых” как вполне здоровых людей! В это невозможно поверить. Все они выродки; гуманизм врача не для них.

Врач: А если вашего сына никто не станет совращать, но он придёт к вам за советом и признается, что его тянет к мужчинам?

В. К.: Надену на него наручники и приволоку к вам лечиться.

Не только гомофобы, питающие невротическую ненависть к гомосексуалам, встретили в штыки «Тайны и странности “голубого” мира». Критика в адрес книги приходила и с другой стороны – от геев. Причём упрёки тех и других были настолько противоположными, что, казалось, они относятся к двум разным изданиям. Читатели-геи (к счастью, меньшинство) приписали книге прямо противоположный грех: они, де, представлены в ней психопатами за одно лишь наличие их девиации. Обе стороны поражены странной слепотой: каждый видит в книге лишь своё. Трагикомичность ситуации в том, что сам факт такой избирательной слепоты – свидетельство её болезненной природы. Она делает явными невротические расстройства, свойственные как гомосексуалам, так и гомофобам.

Следует добавить, что обычно В. К. оказывал мне, своему лечащему врачу, полное уважение и доверие. Книгу он воспринял сквозь призму собственной гомофобии. Десятки судеб, прослеженных в ней, анализ писем и исповедей – всё то, что свидетельствует о наличии у многих гомосексуалов невротических расстройств, требующих лечебной помощи, он счёл “выгораживанием отщепенцев”. Описание же свободных от невроза гармоничных людей, подобных Андрею, и вовсе его возмутило.

У В. К. нет гомосексуальности, ни скрытой, ни явной. Его гомофобия – одно из проявлений авторитарного характера. В структуре такой личности стремление доминировать, агрессивность, ненависть к слабым сочетаются с преклонением перед авторитетами, с завистливостью, с националистическими предрассудками. Суть же авторитаризма состоит в системе соподчинения по рангу: слабый подчиняется сильному; рядовой – начальнику, командиру, лидеру; простые воры – преступным “авторитетам”; народ – вождю (пример – “отец народов” Сталин); женщины – мужчине; национальные меньшинства – этническому большинству. Такой тип – результат воспитания в авторитарной семье и в авторитарном обществе. Ему свойственна ксенофобия – насторожённое и враждебное отношение ко всему чужому и нестандартному. В ненависти и презрении к любым меньшинствам авторитарные субъекты черпают чувство собственного достоинства и гордости за себя. В сфере секса авторитарность оборачивается неспособностью любить и половыми расстройствами.

Гомофобия общества и дискриминация сексуальных меньшинств порождают у гомосексуалов интернализованную (усвоенную) гомофобию, то есть невротическое отвращение к самим себе. Дон Кларк (Цит. по Дейвису Д., 2001) пишет: “Самооценка геев постепенно снижается из-за того, что каждый день общество демонстрирует нежелание признать их человеческую ценность и достоинство, заставляя их, таким образом, обратить свой гнев против самих себя”.

Приведенные фундаментальные понятия, определяющие суть взаимоотношений геев с обществом и объясняющие механизм невротического развития как гомофобов, так и гомосексуалов, порой ставятся под сомнение. Так, Риктор Нортон (2002) считает концепцию интернализованной гомофобии спекуляцией, придуманной психоаналитиками и некритически подхваченной социологами.

В доказательство он ссылается на “эмпирическое исследование, проведенное в конце 1980-х и начале 1990-х годов, продемонстрировавшее, что чувство собственного достоинства геев отнюдь не ниже, чем у гетеросексуалов, а у лесбиянок оно даже выше, чем у гетеросексуальных женщин”.

Кроме того, приводя исторические факты, он язвительно замечает: “Это правда, что гомосексуалы в течение различных периодов чувствовали страх перед обезглавливанием, повешением или публичным унижением, но это – разумные опасения. <…> В 1707 г. в ходе систематических рейдов и провокаций было арестовано более сорока мужчин-проституток, трое из которых повесились в тюрьме в ожидании суда, а один перерезал горло бритвой. Схожие примеры найдены в записях начала 18-го столетия в Амстердаме и Париже. Стыд перед публичным бесчестием руководил этими самоубийцами в большей мере, чем интернализованная ими вина. <…> В конце 19-го и вначале 20-го столетия Хиршфельд собрал истории 10 000 гомосексуалов и лесбиянок; 25 % из них из-за угрозы юридического преследования совершили попытку самоубийства; многие думали о её осуществлении. Люди носили с собой яд, чтобы убить себя в момент ареста. Это не соответствует модели интернализованной гомофобии” (Norton R., 2002).